Борис Мишарин - Целитель (СИ)

В машине Кирпоносова все время спрашивала сына не болит ли голова, а он отвечал ей, что не болит, сто раз уже спрашивала и обслюнявила всего поцелуями.

Медсестры Аня и Света, уединившись, разговаривали между собой на кухне:

— Доктор то наш не взял деньги у этой мадамы. Это же надо такую сумму с собой возить, — удивленно говорила Аня.

— Не взял, но она же заплатила уже полтора миллиона. Нам с тобой пятнадцать лет работать, если ни есть и не пить ничего, а он за пять минут такие деньжищи зарабатывает. Должен же быть предел какой-то — одним все, другим ничего, — высказалась Светлана.

— Ты че хочешь сказать, что врачам и медсестрам должны платить одинаково?

— Я не про это, я про предел, ему бы и ста тысяч за глаза хватило — нам с тобой год пахать.

— На Егора Борисовича злишься, — усмехнулась Аня, — не стал спать с тобой…

— С тобой что ли стал? — фыркнула Светлана, — мы че с тобой — хуже Тоньки? У нее вообще образования нет, а мамаша ее все деньги доктора к рукам прибирает. Оперирует он, а деньги Клавочка получает… Хорошо пристроила доченьку, умело.

— Дура ты, Светка, Клавдия еще и бухгалтер-кассир у нас или забыла? Ты в больнице десятку получаешь и у Егора Борисовича двадцать. Кто в районе из медсестер тридцать получает — никто. Тебе мало, так иди в районную больницу, всю ночь и день будешь жопы ваткой мазать за пятнадцать тысяч максимум.

— Че ты взъелась то, Анька?.. Могли бы и мы с тобой за Егора Борисовича замуж выйти. Че, давали бы хуже?

— Озабоченная что ли, потрахаться не с кем? Так скажи прямо и не злись на доктора и на его семью. Тебе бы передок почесать, а они, наверное, любят друг друга.

— Ох ты, ох ты… любят друг друга… за такие деньги я бы получше любила.

— Дура, езжай в город, там как раз любовь за деньги продают, — зло бросила Анна, выходя из кухни.

— Сама дура, — крикнула Светлана вслед.

К вечеру внезапно вернулся Антон Николаевич из тайги, притащил на волокуше килограмм триста лосятины.

— Андрей в зимовье остался, случайно на лося напоролись. Вышли на окраину кедрача, там осинник начинается, а лось стоит и молодые веточки жрет. Я его и завалил с первого выстрела. Надо торопиться, обратно успеть засветло. К Новому Году вернемся, отпразднуем, помоемся и обратно. Соболь неплохо идет в этом году, тьфу, тьфу, тьфу, не сглазить бы, — сплюнул он три раза через левое плечо, — на снегоходе то милое дело, классная машинка… Как у вас тут дела?

— Все нормально, Антон, Андрею привет передавай, — ответила жена.

Зима тянулась долго, но пролетела быстро. Всегда так бывает, когда вспоминаешь прошлое. Тоня в конце апреля родила сына, которого назвали в честь деда Антоном. И неизвестно еще кто радовался больше — отец с матерью или дед с бабушкой.

Когда оттаяла земля, сразу же начали копать котлован под дом и клинику, глубокую общую выгребную яму. Позже подошла бурильная установка и пробурила две скважины на глубину сто пятьдесят метров. Пробы показали, что вода отличного качества и пригодна для пищевых целей.

Сибирцев все-таки не согласился с тестем на фундамент из листвяка, мотивируя тем, что деньги есть и лучше залить бетон. Так и сделали как раз к сезону посадки. Пока фундамент подсыхал деревенские работали на своих огородах, а потом снова взялись за строительство. Брус заготовили заранее и не совсем стандартный, потолще, чтобы было тепло зимой. Антон Николаевич стал неофициальным прорабом на стройке, следил за ходом строительства и сам подключался к непосредственной работе. Работали без выходных человек тридцать-пятьдесят, каждый из деревенских мужиков хотел внести свою лепту в строительство. Егор удивлялся темпу, дом и клиника росли на глазах. Брусовые стены дома сразу же покрывали снаружи пропиткой светло-желтого цвета, которая не давала им темнеть и защищала от влаги. Внутренние стены и потолок зашивали качественной вагонкой, пропитывая ее определенным бесцветным составом, не дающим темнеть древесине. Окна пластиковые, а крыша из зеленого профлиста.

В начале августе уже все было готово и Сибирцев поражался скорости стройки. Тесть пояснял, что когда есть материалы, а рабочих рук предостаточно, то и спорится все. Мужчины теперь курили во дворе, предоставив место женам. Те пришли с ведрами и тряпками, мыли окна, стены, пол и потолки. Потом завезли мебель и расставляли ее. Дом, баньку, которая особенно нравилась всем, и клинику «принимали» всей деревней, накрыв столы на улице.

Светлана стала замечать, что ее бывшая подруга Анна (после того разговора они уже не общались между собой) часто гуляет вместе с Самохиным Андреем. «А я что — хуже что ли, — злилась она, — и здесь меня обошла это Анька. Тоньки, Аньки»… Она уволилась и уехала в город. Перед уборкой урожая Андрей с Анной сыграли свадьбу и стали жить в бывшем доме Сибирцевых. Большая семья увеличилась еще на одного человека, добавились и родители Ани. Частенько они собирались вместе посмотреть фильм или новости. Егор поставил в гостиной двухметровый телевизор, который привезли ему из города.

Он как-то шепнул Тоне на ушко:

— Ты говорила большой дом, к чему нам такой, а как бы мы все вместе вошли сейчас в нашей бывшей комнате?

Тоня привыкла к дому не сразу, но быстро. Хорошо, встав утром, принять освежающий душ и не сидеть в холодном туалете на улице. Маленький Антон подрастал и уже вовсю гулил, улыбаясь родителям и бабушке с дедушкой.

В начале сентября семья собралась у Егора отметить день урожая. Собственно, это был только повод, надо было обсудить и некоторые другие вопросы. Отец Ани, Евгений Игоревич Воронов, работал вместе с Антоном большим на пилораме, мама, Виктория Михайловна — домохозяйка. Андрея сильно беспокоил вопрос безработицы, особенно теперь, когда он женился.

— Отец, — начал он разговор, — все места на пилораме заняты, может ты уволишься, а я твое место займу. Работать где-то надо, семья теперь у меня.

— Понимаю, сынок, не вопрос, нам с мамой денег хватит. Уволюсь, конечно.

Довольный Андрей налил всем самогонки. Егор предпочитал домашнюю самогонку водке. С нее голова никогда не болела.

— Да, Андрей, теперь у тебя семья, — согласился с ним Егор, — но не забывай, что мы все одна большая семья. Я думаю, что отцу увольняться ни к чему, только если он сам не захочет работать. И понимаю, что на шее жены сидеть некрасиво, но она все равно будет получать больше, чем ты на пилораме. Вы еще не знаете, но в городе принято решение закрыть нашу участковую больницу, Аня станет получать меньше на десять тысяч, но я ей это компенсирую у себя, никто из моих сотрудников меньше фактически зарабатывать не станет. Или ты хочешь именно на пилораме работать и нигде больше?