Борис Мишарин - Целитель (СИ)

— Точно волшебное, — согласилась Тоня, — по преданию, если парень приходит сюда с девушкой, то обязательно женится на ней.

— Так ты уже знала, что станешь моей женой, когда мы пришли сюда первый раз?

— Любила, поэтому и привела тебя сюда. Но не знала — это же все-таки предание, а не быль. Теперь знаю, — ответила Тоня.

— Проказница, — улыбнулся Егор, — пойдем домой, холодно.

Он затопил камин дома, присел рядышком в кресло, задумался. Мысли прервал приход Андрея с Аней. Они тоже устроились рядышком вместе с Тоней.

— Ну что, бездельник, — произнес Егор, гладя на Андрея, — пора, наверное, и поработать как следует?

— Все, что надо, сделаю, — ответил он, не понимая, к чему клонит муж сестры.

— Надо, Андрюшенька, надо. Хватит неучем тебе болтаться — учиться пойдешь.

— Я не против, — неуверенно ответил он, посмотрев на жену, — в следующем году поступлю в другой институт. Но как же Аня, ребенок у нас будет?..

— А что Аня? — с улыбкой ответил Егор, — Аня родит, роды все равно не тебе, а мне принимать, без тебя в этом вопросе обойдемся. В клинике ты работой не обременен, в понедельник в город поедешь, восстановишься в институте. Насколько я помню — тебя как раз после третьего курса выперли. Зачем же этот ВУЗ бросать, когда два года всего до окончания осталось?

— Меня не восстановят, Егор. Я так понял, что ректору потребовалось бюджетное место для знакомого, он и нашел причину.

— Это уже не твой вопрос, Андрей. Восстановишься и переведешься на заочное отделение. Кроме того, поступишь в институт гражданской авиации, в городе есть филиал московского технического университета по этой специальности, а именно технология транспортного процесса. И тоже на четвертый курс заочно, освоишь и до сдашь предметы, которые не изучал. Я не собираюсь вас разлучать с Аней надолго, будешь заочно учиться.

— Гражданская авиация… зачем? — удивился Андрей, — какая у нас здесь авиация? Переезжать мы с Аней не собираемся.

— Ты сначала закончи оба ВУЗа, а потом поговорим. Можешь считать, что зарплату свою таким образом в клинике отрабатываешь. Рано тебе все знать — закончишь учебу: удивишься и спасибо скажешь. Возражения есть?

— Конечно… тебе возразишь… надо, значит, надо. Образование еще никому не мешало.

— Отлично, Андрей, а сейчас идите с Аней домой, мне еще подумать надо и кое-какие вопросы порешать. В понедельник с утра в путь, в деканате тебя восстановят и выдадут справки для учебы в другом ВУЗе. Полагаю, что за несколько дней управишься. Идите.

Когда родственники ушли, Тоня спросила мужа:

— Ты что задумал, Егор?

— Ничего особенного. Появились кое-какие мысли о том, как сделать из Андрея неплохого бизнесмена.

— Какой тут у нас может быть бизнес, тем более с гражданской авиацией? Аэропорт и до давно закрыли, технику, которая была, растащили.

— Ничего, образование еще никому не мешало.

Егор заметил, что на глазах Тони появились слезы. Она была снова беременна и слова мужа отнесла в том числе и на свой счет. Он пояснил:

— Тонечка, я тебя люблю. Потому что ты лучшая девочка и жена на свете. С образованием ты или без образования — это не имеет значения. Когда муж может обеспечить семью, то жене не стоит работать. Уют в доме и дети — разве этого мало?

Домашний номер телефона ректора полицейские подсказали Егору, он позвонил:

— Либерсон Эммануил Абрамович? Это вас доктор Сибирцев беспокоит.

— Доктор Сибирцев, тот самый?

— Тот самый, — усмехнулся он, — вы в прошлом году после третьего курса отчислили студента Андрея Самохина. Его к уголовной ответственности привлекали, но оправдали полностью и извинились.

— Я по фамилии студентов не знаю, возможно и было такое, если вы звоните, решим вопрос. В свою очередь у меня тоже к вам просьба будет…

— Не забывайтесь, Либерсон, не забывайтесь. Это не просьба, а напоминание ваших грехов. Любая проверка установит, что вы действовали незаконно, получение взятки вряд ли докажут, но злоупотребление служебным положением железно.

— Послушай ты, коновал деревенский, я не боюсь проверок, а твой наркоша Самохин не только у нас, но и в другом любом ВУЗе учиться не будет, я позабочусь об этом. Пугать он меня вздумал…

— Я всегда считал евреев людьми не глупыми, но ты, видимо, выродок. Проверка не тобой, а БЭПом займется, начальничек оттуда быстро поймет, что лучше тебя сдать, чем сидеть пятнадцать лет вместо пяти. Андрей Самохин в понедельник в деканате появится, надеюсь, что мне не придется обращаться с просьбой к новому ректору. Но вашу просьбу рассмотрю, когда Андрей обучение закончит, посмотрю, как вы ему поможете. Удачи, Либерсон.

Егор бросил трубку с презрением. «Гнида поганая… студентов он не помнит… этого помнишь и запомнишь надолго». Он набрал номер руководителя филиала МГТУ ГА, договорился насчет Андрея, пообещав принять нужного человечка бесплатно.

Самохин вернулся из города через четыре дня и сразу засел за учебники, почти не появляясь в клинике доктора Сибирцева. Только отметал снег от крыльца и расчищал дорожки, когда появлялась необходимость. Учился прилежно, но так и не понял, зачем Егору потребовалось его авиационное образование. Он знал одно — Сибирцев лишних телодвижений не делает.

Перед родами Тоня заговорила с мужем:

— Егор, я стала замечать, что мама последнее время старается быть одна. Как-то раз увидела, что она пьет таблетки какие-то. Спросила, она заволновалась и пояснила, что голова заболела, тебя беспокоить из-за пустяков не стоит. Но мне думается, что мама что-то скрывает. Я не знаю, что делать, Егор?

— Что делать, что делать, — заворчал он, — это я олух последний — всех в деревне посмотрел кроме тещи. Ты сходи, пригласи ее к нам, скажи, что я хочу поговорить с ней насчет Андрея, его перспектив. Пусть заранее не волнуется, я введу ее в состояние сна и обследую, все болезни вылечим, не сомневайся.

Тоня ушла и вернулась одна очень взволнованной, заговорила быстро с порога:

— Маме плохо, она умирает, прощения у тебя просит, что не рассказала о своей болезни. У нее рак матки с метастазами, ничего уже сделать нельзя.

— Оставайся с Антошкой, Тоня, я к матери. Не переживай, вернусь вместе с мамой.

Егор прибежал к теще бегом, попросил у свекра чистую простынь и уйти из дома минут на пятнадцать. Клавдия Ивановна поняла, что зять хочет ее оперировать на дому.

— Поздно, Егор, слишком поздно, — заговорила она, морщась от боли, — и когда ты приехал тоже было поздно, поэтому ничего и не говорила никому. Обширные метастазы, нельзя все удалить. Ты, Егорушка, не обижай Тоню, люби ее и Андрея не забывай, он все-таки ее родной брат. А теперь иди, я хочу с мужем побыть последние часы своей жизни, не надо детям и тебе смотреть, как я умираю.