Александр Руджа - Переводчик (СИ)

— Мне не совсем понятно, к чему…

— Индеец: «Ладно, золото зарыто под высоким деревом в сотне шагов к северу». Переводчик: «Он говорит, что все равно не скажет».

Повисла пауза, прерываемая сериальными воплями из глубин экрана, да визгом девушек, которых откровенно спаивал в разумном отдалении Весельчак Томас.

— Этим немудрящим анекдотом я пытался сказать, — мягко продолжил переводчик через некоторое время, — что незавидная, в общем, во все времена должность толмача дает в конечном счете и некоторые преимущества. Например, знать то, что никто не знает, и говорить то, что другие, быть может, вовсе не говорят.

— Все равно не понимаю.

— В этом и было мое преимущество… Видите ли, первой значимой репликой встреченной нами делегации было: «Мы независимая планета, которая не потерпит вмешательства извне, особенно от тех, кто много лет назад бросили нас на произвол судьбы». А ответ с нашей стороны звучал в моем исполнении так: «В таком случае, через сутки над этим местом станут кружить орбитальные бомбардировщики, а вместо океана будет дышать жаром озеро расплавленного стекла».

— Что?!

— И далее в том же духе. За исключением последней парочки реплик, их я перевел точно. Переговоры на самом деле велись между пожилой дамой и мною. Я, конечно, самую малость поугрожал этим ребятам, но в конце оказалось, что оно того стоило. Они согласились на вступление в Метрополию. Просто это было не так быстро и легко, как выглядело для вас.

— Но… зачем?

Переводчик пожал широкими плечами.

— А зачем все переводчики в обязательном порядке сертифицируются и проходят подготовку в земном Департаменте внешних связей, после чего навсегда остаются в двойном подчинении? Позиция Земли относительно старых колоний однозначна — они войдут в Метрополию, так или иначе, раньше или позже. Но лучше, разумеется, раньше. Земля превыше всего.

Раздвигая блестящим серебряным корпусом космическую тьму, катер несся вперед. Леонард откашлялся.

— Но к чему этот обман?

— Пропаганда. Ваши развеселые ребята следующие несколько лет на каждом углу и в каждой пивнушке будут рассказывать, как ловко и самое главное безболезненно они убедили вернуться в состав Метрополии очередную планету. Убеждая тем самым всех окружающих, что окончательный возврат оставшихся планет — дело времени. Весьма недалекого времени. Это работает, Леонард. На самом деле. Поверьте словам опытного человека.

— Хотите сказать… подобное происходит постоянно?

— Из ста пятидесяти планет, заново открытых после Распада, — сказал переводчик, — только на четырех произошли прискорбные инциденты, сделавшие невозможным их присоединение к Метрополии. Это менее трех процентов. Но все они произошли там, где переводчиков как раз не было.

— И никто не знает?

— Капитаны, разумеется, всегда в курсе. Мы считаем неэтичным утаивать от них истинное положение дел.

Леонарду пришла в голову не слишком-то приятная мысль.

— Вы… заставляете их молчать?

На губах переводчика — невиданное дело! — появилась легкая улыбка.

— Если вы спрашиваете, не имплантировал ли я вам бомбу, пока вы мило напивались со своими ребятами в кают-компании, то нет. Но бомба и в самом деле существует. Она называется гордость. Или тщеславие. Или как вам больше нравится. Кто в здравом уме признается, что договор с непокорной планетой заключил не он, отважный капитан, а кто-то другой, никому не известный, подозрительный тип?

— Но ведь… — Леонард никак не мог подобрать нужных слов, они все время ускользали, смазывались, превращались в плоские невыразительные конструкции, — можно сказать, можно переформулировать… Вы исказили весь смысл наших предложений во время переговоров с чужой цивилизацией… да газетчики камня на камне не оставят от вас и вашей репутации, равно как и от Департамента! Да что газетчики, ерунда, на Земле вас просто сотрут в порошок, это же подсудное дело!

Его собеседник покачал головой, спокойный, серьезный и ничуть не напуганный.

— Вы собираетесь удивить кого-то рассказом о том, как во время важнейших переговоров нерадивый переводчик где-то там напортачил? Серьезно?

Леонард представил хохочущую реакцию собратьев-капитанов, недовольно нахмурился, раскрыл рот для ответа… и не издал ни звука.

Раздражение на его лице медленно сменилось растерянностью.