Владимир Михайлов - Исток (сборник)

– Конечно, – сказал гость, – за такие дела можно бы и под суд отдать, но только – люди-то все неплохие и могут ведь работать, если захотят.

– Под суд… – повторил хозяин задумчиво. – А помнишь, – он вдруг оживился, – как раньше в таких случаях делалось? Одно слово – и не стало их, разогнали, ликвидировали как класс. И никто и не пикнул! Сколько лет прошло, а и до сих пор вспоминают…

– Ты о чем? – спросил гость. – О ленинградском деле, что ли? Или о генетиках?

– При чем тут генетики! – несколько даже обиделся хозяин. – Я о том, как он команду ЦДКА разогнал, когда они продули за рубежом. Одно слово – и нет команды! А эти засранцы снова две игры в Италии профукали – и ничего, и дальше играть будут!

– А, вот что, – усвоил второй. – Я думал, ты о взрыве на шахте…

– Тоже плохо, конечно. И опять же. Был бы Хозяин – сразу полдюжины к стенке, остальных в лагеря – и справедливость торжествует, и никаких забастовок тебе, никаких запросов…

– Хозяин дело знал, – кивнул гость.

– Вот как хочешь, а не хватает его сегодня, – сказал первый. – Ведь, кажется, работаем, стараемся – а все равно, сползаем к капитализму, к анархии, социализм своими руками разрушаем, предаем мировую систему. А будь он… Выпьешь рюмку?

– А отчего нет? – не отказался гость.

– Ну, пойдем в гостиную.

В гостиной, сплошь затянутой ковром, стояла финская стенка (хозяин дома отличался спартанской непритязательностью), несколько глубоких кресел, видом напоминавших рюмки для вареных яиц, низкий обширный стол, на котором возвышалась высокая яркая коробка, заключавшая в себе бутылку; еще были в комнате видеосистема «Шарп», аудиосистема японской фирмы «Сейко» и кабинетный рояль «Стейнвей», на котором супруга хозяина иногда играла. Самого его Бог не сподобил, а дети по отдельности жили.

Собеседники удобно уселись у стола. Хозяин налил.

– Ну, – произнес он, – вечная память!

Немножко закусили тем, что было под рукой.

– И с каждым днем все хуже, – продолжил гость. – Куда уж дальше, если кооперативы начинают покойников воскрешать.

– Ты о чем? А, ну да, слышал.

– Навоскрешали кого попало…

– Повторим? – посоветовался хозяин: все же привычка к коллективному руководству – великая вещь.

– Отчего же, – поддержал гость.

Повторили.

– Ну конечно, – сказал хозяин, прожевывая. – Вот именно: кого попало… Слушай-ка: а если не кого попало?

– В каком смысле?

– Погоди, сейчас додумаю… Ну да. Выходит, они могут кого хочешь воскресить?

– Ну и что?

– А если – его?

– Его… – медленно повторил гость, ощущая, как идея эта, вместе с выпитым, растекается по всему телу и приятно согревает.

– Вот именно. Память – памятью, но если он вдруг появится – ведь признают? Признают!

– Армия, – сказал гость. – И органы. Признают. Наверняка. Они от беспорядка больше всех страдают.

– А если они признают – кто воспротивится?

– Не я, – сказал гость.

– И не я. Значит, так. У военных надо позондировать и в Комитете. Военных возьмешь на себя? Они тебя уважают.

– Договорились. А ты – остальное.

– Принято. Ну – за успех?

– Грех отказаться.

Рюмки нежно прозвенели, соприкоснувшись. Это еще не благовест, конечно, не колокольный перезвон на том, что осталось в столице от былых сорока сороков. А удастся – ох, в какие колокола ударим! Заставим-таки мир задрожать! Нам не привыкать! Будь здоров! И ты будь здоров! И – его здоровье! Его!

А все-таки смирновскую хорошо очищают. Легко идет. Мелкими пташечками.

Недаром говорят, что идеи, которым пора приспела, носятся в воздухе. Иначе как могли бы в один и тот же день три совершенно разные группы людей, не сговариваясь между собой, прийти к одному и тому же выводу? Никак не могли бы. Но пришли же!

Ну, ладно. А чем заняты те, кто ни к каким идеям не приходит? Землянин, например?

Ну, я уж и не знаю, удобно ли… Только если вы настаиваете.

А Землянин проводил тогда капитана Тригорьева и вместо того, чтобы вернуться в лабораторию, где еще завершал свой туалет восстановленный лейтенант Синичкин, поднялся по лестнице и вышел во двор – подышать. Во дворе было тихо и спокойно. И Сеня одиноко стояла в углу, спиной к Землянину. Даже по спине этой чувствовалось, какой одинокой и неприкаянной ощущала себя девушка сейчас. Поэтому Землянин тут же направился к ней. Подошел и положил руку на плечо, как бы приобнял. И Сеня сразу прижалась к нему.

– Ну что ты? – спросил он не сердито, а наоборот, как бы виновато. – Что?

Она всхлипнула.

– Нет, это просто так… Грустно стало. Прости. – Она повернулась к Землянину, стараясь улыбнуться.

– Ну, не надо… – снова затянул он. И вдруг его осенило. – Знаешь что? Не надо плакать. Займемся лучше делом. И знаешь каким? Снимем запись твоей матери. И так все откладываем, откладываем – сколько можно? Согласна?

Теперь ей удалось действительно улыбнуться. Она кивнула.

– Тогда я сразу же, – сказал он. – Сейчас, только возьму технику. А ты вытри глаза. Платок есть? На.

Он вытащил из кармана свежий платочек, повернулся и скрылся в подъезде. Девушка ждала. Вскоре он возвратился с увесистым чемоданом в руке. Кустарной была все-таки его аппаратура; будь она сделана по-современному – весила бы впятеро меньше и места занимала соответственно. Но ничего не поделаешь, работать приходилось с тем, что есть, и возлагать надежды на будущее. Впрочем, пусть и тяжелая, и неуклюжая, техника все же действовала.

– Пошли, – сказал Землянин, покряхтывая немного: все же не первой уже молодости был он. – Может, поймаем машину.

– Помочь тебе?

– Еще чего! – Как-никак он мужчиной был. – Донесу!

Машину пусть и не сразу, но все-таки поймали. Цены теперь настали какие-то несуразные: левак заломил десятку, хотя ехать было, по московским меркам, всего ничего. Раньше Землянин еще крепко подумал бы, но теперь – кооперативщик все-таки! – десятку мог отдать без судорожных размышлений. Водитель рулил и все время недовольно косился на чемодан, который Землянин не пожелал поместить в багажник и держал на коленях. Доехали. Дом был солидным, построенным году в тридцатом – шесть этажей, но без лифта, и наружный тоже почему-то не поставили тогда, когда везде ставили. Пришлось тащить чемодан на четвертый этаж своим ходом и потом переводить дыхание.

Девушка отперла. Квартира оказалась двухкомнатной, небольшой, обставленной небогато, но аккуратно. Землянин опустил чемодан на пол в прихожей, вытер пот. Осмотрелся.

– У тебя приятно… Разуваться нужно?

– Да? Я привыкла… Нет, не надо, пол и так… Выпьешь чаю? Кофе?

– Нет, не люблю спешить. Лучше потом, после работы – чашечку кофе… Где, по-твоему, могут быть самые четкие следы? Где мама находилась больше времени? На кухне, наверное?