Сергей Павлов - Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты

— Эйвы–эйвы–эйвы-эйвы! — донесло эхо. И еще быстрее, захлебываясь, более высоким тоном: — Эйвы–эйвы–эйвы!

— Молодцы, — похвалил несколько ошеломленный стремительным разворотом событий Андрей. — Нарекаю вас эйвами! Отныне и на века.

— …Эйвами–эйвами–эйвами!.. — прозвучало в ответ. — …Века–века–века-века…

В черных глубинах космического океана то и дело выблескивали беспорядочными фейерверками пугливые стайки “мальков”.

— С чего это вы такие переполошенные?.. — вслух подумал Андрей. А про себя подумал: “Совсем чужой этот мир, елки–горелки. Абсолютно не наше пространство”.

— …Такие–такие–такие… — затоковало пространство.

Где–то близко с громоподобными всплесками один за другим опрокинулись сразу четыре айсберга. После этого кто–то пробормотал:

— Вышла из мрака младая… с перстами пурпурными Эос!..

Андрей узнал свой голос, но собственные интонации почему–то ему не понравились. Примолк и словно бы насторожился густо населенный болтливый мир.

— Что за стрекот там у тебя? — спросил голос Мефа Аганна. — Откуда помехи?

Копии слов звучали внятно, вполне узнаваемо, а вот вопросительная интонация была неестественно вялой, тусклой, безжизненной. “Как с того света, — подумал Андрей. — Убираться надо отсюда подобру–поздорову…”

Отступая, он старался охватить объективом всю видимую сферокартину. Он надеялся, что, может быть, какие–то участки ее удастся зафиксировать. На это оставалось только надеяться. Даже в тени исполинской фигуры было светло от зарева короны бело–голубого (а значит, высокотемпературного) местного светила. Само светило находилось где–то там, далеко внизу, а ослепительно белая бахрома его короны виднелась чуть ли не на уровне маски великаньего гермошлема. Плюс очень яркие блики сверху. Оставалось надеяться, что одно из важнейших слагаемых успеха затеянной здесь видеозаписи — слабенькая светозащита объектива бытового видеомонитора — не подведет хотя бы в некоторых ракурсах.

Понимая, что такая возможность может больше не представиться, Андрей на подходе к драккару продолжал ловить объективом все, на чем задерживался взгляд. Случайно подняв глаза, он заметил на большом расстоянии сверкание колоссальной стаи “мальков”. Эйвы стремительно расплывались, однако не веером, а во все стороны. Вкруговую. Подобно тому, как дети изображают на рисунках лучи солнца. Что–то новое… Среди удирающих было много перламутровых полос. Но самая крупная, самая яркая полоса неподвижно “дымилась” (другое слово трудно здесь подобрать) в центре всеобщего кругового бегства. Вглядываясь до боли в глазах, он вдруг понял, что это блистающий край какого–то большого объекта, слепленного из множества эйвов, собранных в одно место. “Дым” состоял из серебристой “пыли”, а каждая пылинка — это, несомненно, эйв. Тысячи эйвов спешили слиться со строителями объекта, а миллионы других по непонятной причине только что пустились наутек. “Странные закономерности чуждого мира”, — подумал Андрей, остановился и уже по–другому взглянул на пылающие голубыми отблесками — “фонарями” прямоугольные выросты… Мириады эйвов? Спиралевидное их скопище? И ничего, кроме эйвов? Он отвернулся. Тоскливо подумал, что, если посредством этой примитивной видеозаписи удастся передать хотя бы десятую долю здешних образов и впечатлений, давнишняя романтическая мечта человечества о межзвездных контактах легко может перевоплотиться в неприглядную свою противоположность. Если, конечно, удастся… Он обреченно взглянул на часы. Попробовал задержать дыхание. Торопливо поковылял к драккару. Ощутив в груди спазм удушья, не выдержал — с жадностью отдышался. Подумал: “Где же обещанная Аверьяном способность долго обходиться без дыхания? Или я еще не вполне созревший экзот?” Цифры на часах бесстрастно свидетельствовали: не дышал он ровно две с половиной минуты. Совсем никакое это не достижение. И скоро придется жалеть, что экзотическая зрелость опоздала… По забывчивости он тоскливо, но глубоко, полной грудью вздохнул. Совершенно неэкономно. Слопал по меньшей мере двухминутный запас кислорода.

Пузырь блистера уже “взошел” над выпуклостью игрушечного “горизонта”, когда Андрей вдруг обратил внимание, что звук непростительно мощного вздоха словно бы застрял в ушах — ни туда, ни сюда. Мало того — стал нарастать, забивая другие шумы. Что–то вроде нескончаемо тоскливого шороха, треска и грозного гула стронувшейся лавины. Звуковую картину усложнило тревожное фырканье табуна лошадей. Гул, фырканье, ржание, топот… В полном, очевидно, соответствии с возникновением лавинно–табунных этих созвучий выскользнула из–за “горизонта” и потянулась над блистером вправо колоссальная стая “компактных” эйвов. Летели они быстро, довольно плотным, сверкающим в лучах своего яростного светила косяком, и не было им конца, и гигантская, прямо–таки неестественно голубая тень фигуры сверхвеликана, дрожа, проваливаясь куда–то и опять поднимаясь, эффектно вырисовывалась на мозаичных скоплениях участников грандиозного стайного перелета. В этой стае склонность одиночных эйвов к слипанию в плоские, как отколовшиеся льдины, образования была очевидной. Иногда, впрочем, в потоке “льдин” заведомо случайной геометрической формы вдруг проносилась, блистая зеркальными срезами, длинная, идеально прямоугольная “платформа”. На пути к машине Андрей был вынужден снова пустить в ход видеомонитор: он надеялся, что успел поймать в объектив мелькнувшую среди “льдин” огромную скобу для крепления запасных аккумуляторов…

— КА–девять, — прозвучало в шлемофоне. — Контакт.

Катер выпрямил ступоходы, неуверенно потоптался на месте, мигая светосигналами. “О черт!” — изумился Андрей. Рявкнул:

— Стоп!!!

— Стоп! — спокойно продублировал шлемофон. Машина замерла.

В спешке Андрей переставлял ноги без “притирки” геккорингов, и был момент, когда его крутануло на одном каблуке и едва не сорвало с плеча исполина — пришлось бы долго летать. Улететь в “Снегире” не проблема, вернуться сложнее.

— Подними передние ступоходы, — спокойно, властно произнес знакомый голос.

Андрей на несколько мгновений онемел: “Казаранг” пошевелил лидарами и действительно поднял передние ступоходы. Корпус драккара опасно раскачивался над зеленой пропастью, охваченной пылающе–изумрудным кольцом облаков; тело сверхвеликана торчало из пропасти, как половина танкера на выходе из наливного тоннеля какого–нибудь аванпорта. Мельком взглянув на обросшие ледяными окатышами геккоринги поднятых ступоходов, Андреи почти не дыша скомандовал:

— Опусти.

— Хорошо, опусти, — снисходительно позволил голос.