Сергей Павлов - Лунная радуга. Чердак Вселенной. Акванавты

Убрать манипулятор он не успел — все произошло молниеносно. Он успел только увидеть, как из конца “иглы” вырвалась и пошла почему–то наискось струя белой пены. Внезапно инжектор, да и сама воронка заправочного устройства исчезли со скоростью взрыва, и не успел он глазом моргнуть — перед ним бушевал белопенный вулкан. Точнее, перед ним лишь мелькнула картина бушующего вулкана, и тут же видимость упала до нуля — сначала блистер накрыла серая мгла, а затем — непроглядная темень… И снова, как в прошлый раз, реакция рук опередила реакцию мозга: руки инстинктивно произвели какую–то работу — поверхность блистера окрасил нестерпимо яркий ртутно–фиолетовый свет, машину рвануло влево, но какая–то более мощная силища бешено подхватила драккар, грубо перевернула и, жестко встряхнув, швырнула в ревущее озеро расплавленного металла.

Рев, звонкий грохот и невыносимый вой.

Сверхвизг!..

Тишина.

Тишина, спокойствие и полная непрозрачность блистера. Темный пояс нижних экранов.

Такое впечатление, будто машина плывет в темном тоннеле, слегка покачиваясь. После сверхвизга это даже приятно… На вогнутой поверхности блистера и экранов отражается горсть разноцветных светосигналов, вспыхивают отблески мигающих марок времени. “В загробном царстве тоже есть время”, — подумал Андрей, неожиданно осознав, что совсем не дышит. Спазматическое сокращение мышц горла перекрыло дыхательные пути — легкие словно забыли о настоятельной необходимости перекачивать воздух. Однако стоило вникнуть в сей поразительный факт — мучительно захотелось дышать. А дышать было нечем!..

Он подорвал аварийный патрон кислородной поддержки. Голова прояснилась. Но не настолько, чтобы понять, куда, в какой закоулок гурм–феномена зашвырнуло машину. Вокруг ни лешего не видать… Подозревая, что вулканоподобный выброс белопенной массы все же имел отношение к жидкому кислороду, он шевельнул щупальцем манипулятора, подвигал им перед носом драккара (двигалось оно довольно легко) и наложил на выпуклость блистера. Попытка расчистить щупальцем хотя бы маленькое “окно” была безуспешной. Он чувствовал, как машину покачивает, вертит вокруг продольной оси (несомненно, какой–то поток), и в то же время чувствовал стремительное ослабление и без того мизерной силы тяжести. Признак падения катера? Нет, не просто… Динамическая картина перемещений машины была бы, наверное, идентична картине ее падения в струях водопада. Или верхом на сорвавшейся в пропасть снежной лавине. Любая пропасть имеет дно… Он попытался открыть гермолюк — не хотел разбиваться с завязанными глазами. Крышка люка не поддалась.

Покривив в усмешке задубелые под маской губы, он поблагодарил судьбу за тридцать три своих года замечательно прожитой жизни, подумал, что идущие следом разведчики будут (непременно должны быть) удачливее, два раза вдохнул полной грудью колючий кислород и рванул оранжевый рычаг отстрела.

По корпусу “Казаранга” пробежала легкая судорога — блистер вдруг сорвало и ослепительно белым парусом унесло кверху. Андрей ожидал увидеть все что угодно, только не это, и два–три мгновения оторопело разглядывал знакомо кратерированный ландшафт.

— Ур–ра–а-а!.. — не помня себя от радости, закричал он, вскинув разведенные в стороны руки, обнимая залитое солнцем просторное ледорадо Япета, всю систему Сатурна и вообще сразу все Внеземелье.

Но, поздоровавшись с родным пространством, он снова взялся за рукоятки, потому что внизу действительно была пропасть и катер действительно валился в нее на гребне лавины. Машина, задрав нос и глубоко погрузив корму в кипящие сугробы снежной пыли, покачивалась, вздрагивала и вращалась, падая по крутой дуге на таком крутом склоне, что это было уже равносильно свободному падению. Посмеиваясь, как в счастливом сне, Андрей взмыл над склоном на полной тяге.

За время десанта гурм–феномен из колоссального пудинга с козырьками отвислых карнизов перевоплотился в идеально ровную колоссальную полусферу. Чудовищное яйцо, полупогруженное в темный ледорит посреди равнины Атланта… На маневре ухода от белесого купола–исполина Андрей не мог оторвать взгляд от вспухающего на его вершине необыкновенно красивого фарфорово–хрупкого образования, которое формой очень напоминало цветок розы. Обрамленная десятками полукружий неярких радуг снежно–белая красавица отбрасывала многокилометровую черную тень в северном направлении, а южный склон был залит ярко–белыми языками схода лавин. Общая масса поднятой загадочным взрывом ледяной пыли наводила на мысль, что свой “кислородный вклад” в создание розоподобной суперскульптуры внес весь отряд великанов.

Хлынувшая в кабину после отстрела блистера снежная пудра густо запорошила индикаторы и светосигналы — ничего не видать; на траекторию сближения с “люстрой” сверкающего над Япетом “Байкала” Андрей вышел интуитивно, дал форсаж. А на орбитальном маневре, когда планетоид вздыбился справа по борту стеной, Андрей заметил в промежутке между двумя кратерами у восточного склона гурм–феномена лагерь космодесантников. Вглядевшись, присвистнул. Это был крупный стационарный лагерь… “Ну дела! — подумал он. — Определенно, “Снежный барс” в полном составе сюда пожаловал. Аи да Фролов! Вот это оперативность!..” Потом он увидел вокруг белесого чудовища с белым “цветком” на макушке множество блестящих точек и черточек и зауважал Фролова еще больше.

На подходе к рендель–ангару “Байкала”, возбужденный, переполненный радостным нетерпением, он чуть не разбился: выпустил из виду, что твиндек наполнен зачерпнутым из лавины снегом, и на тормозном маневре весь этот груз снежной пудры ухнул на голову. Кое–как очистив лицевое стекло перчаткой, он с трудом успел приподнять машину над срезом прямоугольной щели вакуум–створа. Повторил заход и вдруг почувствовал: снова дышать стало нечем…

Андрей плохо помнил, как вогнал машину в вакуум–створ, как отстегнул фиксаторы и прямо из кабины прыгнул в розовый квадрат открытого люка переходного тамбура. Прыгнул удачно. Взглянув на свисающую с левого запястья оборванную цепочку от видеомонитора, он мимолетно подумал, что самым неудачным прыжком за время десанта был прыжок в твиндек… Не дожидаясь, когда вспыхнет перед глазами транспарант “Барическое равновесие”, Андрей нащупал замок и открыл стекло гермошлема — легкие обожгло горячим воздухом с едким запахом аммиака. Кашляя, со слезящимися глазами, Андрей перешагнул комингс скафандрового отсека и, подхваченный транспортировочным захватом, оказался в гардеробной скаф–ячейке. Выскользнув из осточертевшей ему липкой, пропитанной аммиаком бронированной скорлупы, он, пошатываясь на бегу (не успел еще адаптироваться к условиям корабельной гравитации), бросился в душевую. И лишь под струями ароматной воды у него появилось время проанализировать схваченную зрительной памятью картину: лишенный блистера, выбеленный снежной пудрой “Казаранг”, как потрепанная арктическими штормами лодка, садится на чистую, блестящую, как зеркало, палубу рендель–ангара по соседству с двумя новенькими драккарами. Космодесантных катеров такой модели ему еще не доводилось видеть. Что–то среднее между “Бураном” и “Казарангом”, но со своими особенностями: очень яркая люминесцирующая окраска (изумрудная с огненно–оранжевым и белая с серебром); две пары коротких (возможно, втянутых в корпус наполовину) ступоходов; три лыжи (одна — впереди, две — на корме); аккуратные прямоугольные коробы выступающих по бортам реверс–моторов… Неведомая ему модель (если глаз не ошибся в спешке) называлась “Вьюга”. Это название он слышал от проектировщиков малотоннажных машин, однако то обстоятельство, что эскадрильи “Снежного барса” уже укомплектованы “Вьюгами”, изрядно его озадачило. Впрочем, разве за всем уследишь… Он представил себе, как будут поражены пилоты новых драккаров, когда увидят обындевелые останки сильно помятого музейного экспоната, ревниво нахмурился.