Сергей Павлов - Волшебный локон Ампары (сборник)

В овальной вселенной зрения Марсаны что-то произошло. Что-то сдвинулось, словно сошла пелена, округлая темнота приобрела коричневатый оттенок, а верхняя часть овала заметно побагровела. Кир-Кор чуть усилил резонансный нажим и резко расширил спектры основных восприятии. С внезапной ясностью он увидел вверху подсвеченную багрянцем палубу катамарана и на несколько мгновений потерял ориентировку в пространстве. То ли палуба оказалась над головой, то ли сам завис над палубой вверх ногами… Подрабатывать пиктургический ракурс он не решился – оставил как есть.

Из каюты вышла вверх ногами вишнево-красная фигура с каким-то свертком в руке. Послышалось шипение баллончика – сверток уродливо вспух, прилип к перевернутой Палубе вогнутой глыбой. «Пневмокресло», – понял Кир-Кор.

Возглас Марсаны:

– Матис!..

– Что случилось?

– С тобой! Посмотри на себя! О небо!.. Взгляни на свои руки!

Матис, помедлив, спросил:

– Что я должен видеть на них в темноте?

– Ты светишься, как раскаленный идол из металла!

– Да?.. Как Молох?

– Смотри, и с морем что-то случилось!.. Неужели не видишь? Красновато-коричневое и кое-где прозрачное в глубине… И звезды какие-то странные…

– Позволь… а с тобой ничего такого?.. – обеспокоился вишнево-красный Матис-Молох. Действительно, непривычное и, наверное, жутковатое зрелище для Марсаны. – Ты сядь, пожалуйста, сядь.

– Мне надо сесть, – согласилась Марсана. (Пневмокресло дернулось, исчезло, и вместо него Кир-Кор увидел у себя над головой протянутые к бортовому канату длинные, налитые пурпурным свечением ноги.) – О, смотри, и я с огоньком! – Она растерянно рассмеялась. И тут же оборвала смех.

– Перегрелась на солнце? – предположил озадаченный капитан.

– Ничего подобного. А вот если… Может, внушение?

– Откуда?

– Мне кажется, все это – результат общения с Кириллом. Есть в нем что-то такое… магическое.

– Ты это как-нибудь ощутила? – с тревогой спросил светящийся Матис. Присел на корточки (словно приклеился к перевернутой палубе головой вниз, как летучая мышь), положил рядом спикард. На багровом лице – рубиновые яблоки глаз.

– Перед тем как все вокруг покраснело, я очень явственно слышала свое имя. Будто голос Кирилла… И после этого… так странно… Может, я сошла с ума?.. Чувствуешь? Умопомрачительно пахнет левкоями… Нет, аромат пуэрарии.

– Пуэрарии!.. – протянул Матис. – П-понятно…

– Что «понятно»? Ох, ну и вид у тебя!

– Это тебе, кузина, привет с Театрального.

– Какой еще привет?

– Аурический. Псиманация…

– Чуточку бы яснее, кузен!..

Матис молчал.

– Взялся говорить – договаривай!

Матис молчал.

– Помнится, ты осмотрел его стетосканом. И что же?..

Матис упорно молчал.

– Что? – настаивала Марсана. – Два сердца? Ганглии кислородной абсорбции? Сателлитовый надселезеночный суперганглий? Что?!

– Ничего, – сказал Матис. – Кирилл был непроницаем.

– А стетоскан твой в порядке?..

– Думаю, да.

– Поворачивай на Театральный, – тихо распорядилась Марсана. – Почему ты мне ничего не сказал?

Матис молчал.

– Я сказала, поворачивай! Или хочешь, чтобы я самостоятельно, вплавь?

– Нет, – выдохнул Матис. – Не надо. Не заводись. Даже если он действительно грагал…

– О, я безмозглая водоросль! – простонала Марсана. – С первого взгляда было заметно, что он не просто дигеец!..

– На твоем месте я сперва поразмыслил бы, зачем он так стремился на Театральный.

– Знаю зачем. Догадалась. Не настолько же я водоросль! Увы, там его ждет мощное разочарование.

– Это его забота, – сказал Матис. – Его. Понимаешь?

Теперь помолчала Марсана.

– Обезоружил ты меня своей правотой, – наконец признала она.

– Ты умная женщина, – с грустью в голосе резюмировал Матис.

– Я талантливая. Так талантливо усложнять себе жизнь…

– Поэтому я обязан рассказать тебе одну вещь, которая… либо излечит тебя…

– Продолжай. Либо?..

– Либо усложнит твою жизнь еще больше.

– Я слушаю.

– Слушать легко, а вот говорить… Я обещал твоей матери не говорить тебе этого. По крайней мере, еще три года.

– Матис, ты меня ужасно заинтриговал.

– Ей хотелось, чтобы ты не знала этого вообще.

– По крайней мере – до своего тридцатилетия?

– Да.

– При чем здесь мой будущий юбилей?

– А позже эта сокрытая информация не будет иметь для тебя прикладного значения.

– О, мой интерес вырос втрое! Ты решился нарушить табу самой обожаемой из своих многочисленных теток!..

– Не осуждай ее, в пользу табу есть веские доводы. Вернее – были. Она «виновата» в одном: хотела видеть свою дочь счастливой.

– И вдруг сегодня этому помешало некое обстоятельство?

– Еще нет, но… Я не слепой, Марсана.

– Приятно это знать.

– Я тебя хорошо понимаю. Конечно – молодой, эффектный грагал. Если он и в самом деле грагал. Море ясноглазого обаяния… Они чрезмерно обаятельны здесь, у нас, на Земле. Но там… Может быть, там, у себя, они не совсем такие или совсем не такие, кто знает. Может, недаром их пытаются отгородить от нас запретительными параграфами Конвенции Двух.

– И соответственно – нас от них? – выпалила Марсана.

Матис пропустил ее реплику мимо ушей:

– Лично я ничего не имею против грагалов. Даже немного завидую им – меня как биолога восхищают результаты их специфической эволюции. Но они другие люди, Марсана. Они живут иной жизнью, и вряд ли она пришлась бы тебе по вкусу.

– Милый мой кузен, меня одолевает недоумение. Похоже, вместо обещанной информации ты, не моргнув своим ужасным глазом, предлагаешь мне делать выбор.

– Оставайся на Земле, Марсана. Здесь тебя любят. Будут ли тебя любить там?.. Подумай.

– Ты говоришь так серьезно, будто я уже собралась в иные миры!

– Один опрометчивый шаг с твоей стороны – и у тебя не будет выбора.

– Не понимаю… Тебя насторожил мой поцелуй?..

Матис молча поднялся, подобрал спикард.

– Один опрометчивый шаг еще ничего не значит, – сказала Марсана. – К сожалению… Впрочем, ты знаешь про все это не хуже меня.

– Есть особые обстоятельства, – сказал Матис. – Опрометчивый шаг – назовем это так – будет стоить тебе земного гражданства.

– Бредишь?!

– Нет.

Нависло молчание. Матис выдержал длинную паузу.

– Импринтинг, – вдруг сказал он. – Кажется, так это у них называется… Импринтинг, будь оно проклято! Похоже, Кирилл тебя разбудил.

– В каком смысле?..

– У тебя не совсем обычная судьба, Марсана. Дело в том… Дело, видишь ли, в том… Короче говоря, ты – дочь грагала.

Бурный финал: резкие, как вспышки молний, проявления ее ауро-поисковой реактивности. Совершенно самостоятельной, кстати. «Ну вот и все», – подумал Кир-Кор и оборвал пиктургию. Повернувшись к морю спиной, начал подъем по ступеням громоздкой каменной лестницы. Подальше от обрыва. Подальше от чужих проблем, которые он усугубил своим вмешательством.