Сергей Павлов - Волшебный локон Ампары (сборник)

– Я очень спешил встретиться с одним человеком… С женщиной.

– Любовь?..

– Да.

– Поэтому ты изменил транзитный маршрут?

– Я опасался, что иначе мне не удастся встретиться с ней вообще.

– Серьезный довод, – признал Борислев Божчковски. – Что ж, изменение транзитного маршрута – полбеды. Гораздо хуже другое – факт умолчания… Это противоречит МАКОДу. Противоречит закону, который мы все обязаны соблюдать. Экзарх Приземелья здесь, по-моему, прав.

Кир-Кор принял упрек ландарха без возражений.

– Простите, – снова вмешался Олег Владимирский-Люпусов. – Я чего-то, видимо, недопонимаю… В чем заключается факт умолчания?

– Очень хороший вопрос, региарх! – подхватил Алехандро Эроховерро. – Скажи нам, амиго, какого числа ты возник на Луне?

Кир-Кор назвал точную дату. Барба Сибросса посмеялся в густую бороду, но комментировать причину своего веселья не стал.

– За двое суток до этого я уже знал о Планаре, – сообщил региарх.

– За двое суток до этого о Планаре знали мы все, – подытожил коммуникатор.

Олег Владимирский-Люпусов изобразил на лице удивление:

– Выходит, знали мы все, кроме – теперь это очевидно – эвархов Лунного экзархата!

– Претензии по факту умолчания следует прежде всего предъявить средствам массовой информации Приземелья, – подыграл ему Алехандро Эроховерро.

Настороженно глядя на Ледогорова, экзарх Приземелья делал вид, будто не слышит дотошных коллег.

– Мне кажется, отказ грагала вступать в состязание с нашими средствами массовой информации – не столько вина его, сколько достоинство, – ответил на реплику коммуникатора региарх.

– Давайте не будем здесь возводить баррикады, – призвал Борислев Божчковски. – Грагал должен был поделиться с Максимилианом своими впечатлениями об экзотических особенностях Планара. Обязан был.

– Вчера нас с тобой, Борислев, угощали в трапезной экзархата каким-то экзотическим блюдом из неизвестного нам морского моллюска, – глядя куда-то вверх, напомнил глава курии фармакопеев.

– Да… ну и что?

– А то, что в иных географических регионах мы не обязаны распространяться о своем опыте дегустации на Камчатке.

– Но по меньшей мере невежливо будет умолчать об этом, если нас спросят, – парировал глава курии Отчего милосердия.

– Невежливо. – Региарх согласно кивнул. – Если спросят.

– На территории Лунного экзархата кто-нибудь расспрашивал тебя о Планаре, грагал? – осведомился Барба Сибросса.

– Конечно. Любители естествознания есть везде.

– И самым активным любителем естествознания оказался, естественно, лунный экзарх?

Кир-Кор ограничился неопределенным жестом.

– Грагал не может лгать нам, коллеги, – сделал вывод коммуникатор. – Среди любителей естествознания кое-кого, как видите, не было.

Наступила длинная пауза.

– У меня такое ощущение, – произнес Ледогоров, – будто Максимилиан чего-то недоговорил. Должно быть, сейчас он нам все объяснит.

Казначей Приземелья зачем-то ощупал мешок (словно только теперь обнаружил его на себе), опустил руки. Объясняться он, видимо, не собирался.

– Меня изумляет твоя деликатность, фундатор, – проворчал Алехандро Эроховерро.

– Не беспокойся, коллега, это в противовес твоей радикальной напористости.

И вот тогда выступил из полукруга философов тот, кого Кир-Кор заприметил в первые же секунды визуального ознакомления с персональным составом ареопага и за кем все это время исподтишка наблюдал, – человек невысокого роста с признаками акрокефалии и очень асимметричным лицом: левая скула превосходила свою родную сестру размерами вдвое – над ней поблескивал узкий монголоидный глаз, странно контрастирующий с другим глазом – начисто лишенным эпикантуса, овальным, цвета зрелого плода темной сливы. Живописный портрет разноглазого субъекта весьма убедительно дополняли все остальные детали его неординарной внешности: резкий излом насупленных темных бровей, рыжеватые усы, брезгливо сжатый тонкогубый рот, глубокие складки вокруг мясистого носа, ниспадающие на плечи глянцево-черные волосы, спереди выбритые от линии лба до теменного экватора.

– Джугаш-Улья Каганберья, – представился брезгливоротый субъект. – Гроссмейстер великого ордена пейсмейкеров. Считаю полезным напомнить присутствующим здесь, что название ордена восходит к эпохальному открытию наших ученых. Я имею в виду открытие эффекта проявления Локона в агрегации вакуумсвернутых завитков возвратного времени. Многие из вас понимают, что именно это открытие – открытие солитона возвратного времени – легло в основу всей философской системы Ампары! Мы, рыцари великого ордена, изначально были ее пестователями.

– Были, – прогудел в бороду Алехандро.

Ледогоров сказал:

– Если это одобрит экседра, я делаю последнее предупреждение коммуникатору славных, но не всегда достаточно сдержанных эксальтадос.

– Аой! – одобрительно откликнулся нестройный хор голосов.

– Я выразил солидарность с мнением пейсмейкеров, только и всего, – не скрывая иронии, объяснился коммуникатор.

– Продолжай, гроссмейстер, экседра слушает тебя. – Ледогоров кивнул.

– Это хорошо, что она меня слушает, – одобрил верховный пейсмейкер с едва заметной усмешкой. – Мне легче будет давать экседре свои рекомендации. Экзарха Приземелья рекомендую оставить в покое, он тут ни при чем. Во время нашего с ним дистанционного разговора я убедил его не проводить дознание о Планаре на территории Лунного экзархата в том случае, если грагал сам не изъявит желания исповедаться до перелета на Землю. Очевидно, Максимилиан Экспромтов нашел мои аргументы разумными. Никакой другой вины – если это, по-вашему, его вина – за ним нет. Дальше начинается вина грагала, и я рекомендую сосредоточить внимание именно на ней.

Экзарх Приземелья потерянно развел руками и вернулся в шеренгу. А Кир-Кор почувствовал себя под прицелом зрачка сливоцветного ока: зрачок буравил ему переносицу.

– Итак, гроссмейстер, – произнес Ледогоров, – по-твоему, вина грагала начинается с момента… – Он сделал вопросительную паузу.

– …когда грагал, вопреки путевым указаниям вадемекума, сошел с полетной трассы маршрута на Лавонгай, – определил Джугаш-Улья Каганберья момент криминала. – А в это время нуклеус Лавонгайского экзархата готовился оказать ему радушное гостеприимство.

Агафон понимающе покивал:

– По законам гостеприимства мы обычно не препятствуем грагалам выбирать экзархат контрольной приписки согласно их желаниям и вкусам. На этот раз грагал выбрал тропический Лавонгай…

– Здесь явное недоразумение, фундатор, – возразил Кир-Кор. – Маршрут на Лавонгай стал для меня неожиданностью. Принимая жетон-вадемекум из рук лунного экзарха, я был в полной уверенности, что мой путь пролегает традиционным для меня маршрутом – к Белобережью Камчатского экзархата.