Сергей Павлов - Волшебный локон Ампары (сборник)

Не прав был претор в одном: ничего особенного верховный пейсмейкер не выделывал. Дергал слегка головой, плямкал губами и неуверенно водил руками – будто все время пытался сбросить с себя светло-зеленое покрывало. Один раз это ему удалось, и Кир-Кор увидел на голой груди татуировку: две обвившие друг друга змеи. Оба глаза на асимметричном лице гроссмейстера были открыты, но смотрели странно, ни на ком не задерживаясь. Смотрели бессмысленно…

Претор – медикам:

– Парни, представьтесь, пожалуйста, абоненту метрополии, будьте любезны.

Шатен, не прекращая работы:

– Врач-терапевт и травматолог станции «Синус Иридиум» Олег Лазерчук.

Брюнет, огладив иссиня-черную, как вороново крыло, бородку:

– Андрей Коробейников. Психоаналитик.

Было очень заметно, как ошарашенный фактами Леонид Полуянов с трудом приходит в себя, изо всех сил стараясь при этом сохранить лицо и достоинство.

– Немедленно пригласите сюда фундатора, – вполголоса, не оборачиваясь, отдал распоряжение он кому-то из тех, кто стоял у него за спиной. Затем уже громче – претору: – Лев, ты уверен, что это действительно верховный пейсмейкер? Где вы нашли его в таком состоянии?

Претор – брюнету:

– Андрей, где его обнаружили?

Брюнет, размышляя над чем-то у приборной панели, отделался пожатием плеч.

– Есаула спросите, – сказал шатен, предупреждая новый вопрос. – Гроссмейстера укладывал на стол медизолятора Айравата – и теперь, как я понимаю, только ему принадлежит честь дать метрополии первое интервью.

В поле зрения видеобъектива медизолятора вошел коренастый русоволосый крепыш в коричневой форме офицера эсбеэсэс с золотыми нашивками. Золотистый пояс, золотистый ремень портупеи, золотистый миттхайзер под правой рукой – на бедре стволом вниз.

– Есаул охранного подразделения Службы безопасности Айравата Кудрявцев, – представился офицер. – Интересующее вас чепе произошло в динаклазерном зале. В тот момент я готовился заступить на сменное дежурство, временный пост которого был оборудован в зале после диверсионного залпа по метрополии.

Претор – офицеру:

– Ты был единственным свидетелем… гм… того, как гроссмейстер появился в зале?

– Нет, – сказал есаул. – Я принимал дежурство у сменного офицера. Сдать пост готовился поручик Аполлоний Бушаков – он и заметил мерцающую под потолком зеленоватую дугу… нечто вроде светло-изумрудного протуберанца. Воздух в зале покачнула волна… бледно-радужная такая… перламутрово-прозрачная… и на пол упал, спиной вниз, абсолютно голый человек. Словно бы выпал из-под этой волны… Падая, он резко вскрикнул. На его плечах и вокруг шеи неистово извивалась ярко окрашенная, как черно-желто-красное ожерелье, змея. Таких змей я раньше никогда не видел… Самостоятельно подняться голый человек не смог, и мы с Бушаковым, опомнившись, поспешили на помощь. Змея вела себя агрессивно, дважды укусила голого в грудь – здесь и здесь, в области сердца. Поручик крикнул: «Берегись, это коралловый аспид – укус смертелен!» Мне пришлось отстрелить змее голову.

– Убил любимицу верховного пейсмейкера Цэкалту! – ужаснулся претор.

– Иного выхода не было, – сказал есаул. – Верховный пейсмейкер нуждался в срочной медицинской помощи.

Леонид Полуянов – врачам:

– В каком состоянии Каганберья?

– В крайне тяжелом, – ответил шатен. – Разве не видно?

– Суть вопроса – есть ли непосредственная угроза жизни?

– Нет, до естественной смерти ему еще далеко – лет пятьдесят. Хотя, с другой стороны, это, наверное, дела особенно и не меняет.

– Позвольте себе выразиться отчетливее, – не сумел скрыть досаду эварх.

– Извините нас, – вмешался брюнет, – но для конкретного разговора нет проверенных данных. На первый взгляд у нашего пациента – какой-то очень странный случай амнезии. Вероятна глубокая потеря памяти. Насколько это действительно глубоко, мы узнаем через семь-восемь минут, когда получим достаточно полную диагностическую карту.

– Извините и нас, – прозвучал голос фундатора. – Всем вам спасибо.

Произошла смена абонентного лидера. Кир-Кор бросил взгляд вправо. Лицо Ледогорова его поразило. Оно было серьезным, но спокойным и совершенно обыденным – ни испуга в нем, ни хмурого изумления, ни даже настороженности. Это было лицо человека, для которого непонятное происшествие с гроссмейстером не слишком далеко выходило за рамки обычного порядка вещей.

Ледогоров – претору:

– Лев Степанович, прими мое присутствие в твоей жизни. А заодно уж и просьбу мою прими.

– Исполнить твою просьбу, фундатор, честь для меня.

– Спасибо. Значит, могу надеяться, что сразу после предварительной диагностики ты озаботишься переводом и соответственно перелетом гроссмейстера в госпиталь Лунного экзархата. Благо ваш экзархат – конгрегация, где срок пребывания военизированных подразделений МАКОДа не ограничен.

– Я понял, фундатор, охрану призовем. Мы будем предельно внимательны.

– Уповаю на то. Связь каждые полтора часа – лично и через кураторов, по обстоятельствам. Итак, Лев Степанович, до связи?

– До связи, Агафон Виталианович, – Претор взглянул на часы.

Видеозапись кончилась, стереозональный эффект исчез – кабинетное пространство приобрело свой естественный вид.

– Что скажешь, Кирилл? – полюбопытствовал Михаил Полуянов.

– Не знаю, что и сказать… А что скажешь ты?

– Для нашего брата дело рогато, – весьма туманно определил эварх свое отношение к происшествию. – Все же я советую тебе хоть как-то прокомментировать лунный тур верховного пейсмейкера. – Эварх движением бровей дал понять, что кабинетные системы видеофиксации продолжают работу. – Безусловно, любой негодяй из состава напавшей на тебя банды вполне достоин того, чтобы его послали очень далеко и эффектно… Но катапультаж на расстояние в сто тысяч лье – это уже, согласись, полиглобальный рекорд.

«Полиглобальный скандал», – мысленно сделал поправку Кир-Кор.

«Полиастральный», – безжалостно уточнил внутренний голос.

– Комментария не будет, эварх, извини. Мне надо все это как-то переварить.

Криво улыбнувшись, Михаил развел руками, пробежался пальцами вдоль лицевой панели терминала – отключил осветительные и видеофиксирующие системы. Дал распоряжение информаторию подготовить копию видеодокумента под кодовым названием «Катапульта» для объединенной следственной комиссии.

– Если, конечно, Кирилл Всеволодович не возражает, – добавил он. – Не возражаешь, грагал?

– Не возражаю, Михаил Николаевич.

– Какие будут пожелания?

– Спасибо, никаких.

– Тогда я, с твоего позволения, на этом с тобой раскланиваюсь. Извини – дела. Фундатор наверняка уже собирает актив… Затягивать процесс прощания не буду – все равно не хватит времени израсходовать колоссальный запас теплых слов, который рвется из моей груди наружу.