Эдгар Берроуз - Принцесса Марса. Боги Марса. Владыка Марса

– На Земле сказали бы, что мы оказались между молотом и наковальней, Тарс Таркас. Или между Сциллой и Харибдой, – невольно улыбнулся я.

– Как бы то ни было, мы можем лишь смириться с судьбой. По крайней мере, утешает то, что за наши жизни враги расплатятся бесчисленными жертвами. Будь то белые обезьяны или травяные люди, зеленые барсумиане или красные, кто бы ни вздумал нанести нам последний удар, ему не так-то просто будет справиться с Джоном Картером, принцем дома Тардоса Морса, и Тарсом Таркасом, джеддаком Тарка.

Я не удержался и засмеялся над его мрачным юмором, и он присоединился ко мне, смеясь с тем истинным удовольствием, которое и отличало этого свирепого таркианского вождя от других зеленых марсиан.

– Но как насчет тебя, Джон Картер? – воскликнул он наконец. – Если ты все эти годы провел не здесь, то где же тогда и почему я сегодня нашел тебя именно тут?

– Я был на Земле, – пояснил я. – Десять долгих земных лет я молился и надеялся, что однажды снова окажусь на этой мрачной старой планете, к которой, несмотря на ее грубые и ужасные обычаи, чувствую огромную привязанность и любовь, даже более сильные, чем к миру, где я родился. Десять лет я был живым мертвецом, мучась неизвестностью, не зная, жива ли Дея Торис, и вот теперь, впервые за все эти годы, получил ответ на свои мольбы, и мои сомнения рассеялись. Я вернулся на Барсум, однако по жестокой прихоти судьбы меня забросило в такое место, откуда, похоже, нет выхода. А если и есть, то какова же цена свободы? Но я все равно цепляюсь за малейший шанс встретить свою принцессу, покуда жив… Впрочем, ты видел сегодня, какое жалкое будущее ждет того, кто стремится к лучшему. Всего за каких-то полчаса до того, как ты вступил в схватку с травяными людьми, я стоял в лунном свете на берегу широкой реки, что течет на востоке прекраснейшего края на Земле. Я ответил тебе, друг мой? Ты мне веришь?

– Верю, – сказал Тарс Таркас, – хотя и не понимаю.

Пока мы разговаривали, я изучал взглядом зал. Длина его составляла около двухсот футов, ширина – примерно сотню, а прямо напротив того места, где мы стояли, в центре дальней стены, находилось нечто похожее на дверь.

Помещение было высечено в скале, в середине потолка тускло светилась единственная радиевая лампа, врезанная в толщу камня. Тут и там на стенах и потолке виднелись отполированные вкрапления рубинов, изумрудов и алмазов. А вот пол был из другого материала, очень твердого и гладкого, точно стекло, от долгого использования. Кроме двух дверей, других признаков входа-выхода не обнаружилось, а поскольку первая дверь закрылась, я пошел ко второй.

Когда я протянул руку, чтобы поискать кнопку, снова раздался грубый и издевательский смех, и на этот раз так близко от меня, что я невольно отшатнулся, молниеносно сжав рукоятку своего меча.

А потом голос загудел из дальнего угла огромного зала:

– Надежды нет, надежды нет; мертвые не возвращаются, мертвые не возвращаются; никто не воскресает. Надежды нет, потому что нет надежды.

Хотя наши взгляды тут же обратились к тому месту, откуда исходил голос, мы никого не заметили, и должен признать, что по моей спине пробежал леденящий холод, а волосы на затылке встали дыбом, как шерсть на загривке борзой, когда ночью ее глаза видят нечто зловещее, скрытое от человеческих взоров.

Я быстро пошел на звук, но загробный прорицатель затих прежде, чем мне удалось приблизиться к дальней стене, и тут же с другого конца зала донесся другой голос, пронзительный и визгливый.

– Глупцы! Глупцы! – верещал он. – Думаете, вам под силу победить вечные законы жизни и смерти? Или вы сможете уговорить таинственную Иссу, богиню Смерти, отказаться от своего долга? Разве не принесла вас сюда ее могучая посланница, древняя река Исс, разве не сами вы отправились в долину Дор? Неужто вы считаете, глупцы, что Иссу не выполнит свой долг? Надеетесь сбежать из этого места, откуда за бесчисленные века не ускользнула ни единая душа? Вернитесь туда, откуда пришли, идите в милосердное чрево детей Древа жизни или к сияющим клыкам великих белых обезьян, потому что именно так вы скорее избавитесь от страданий. Но если вы будете упорствовать и попытаетесь углубиться в лабиринты Золотых утесов гор Оц, преодолеть бастионы неприступных крепостей священных фернов, то на этом пути смерть в самом ужасном ее облике настигнет вас, смерть столь чудовищная, что даже священные ферны, которые постигли суть бытия и небытия, отведут взгляды от ее дьявольского лика и закроют уши, чтобы не слышать страшных криков ее жертв. Вернитесь обратно, глупцы, той же дорогой, что пришли сюда.

А потом в другом конце зала опять раздался пугающий хохот.

– Весьма зловеще, – заметил я, поворачиваясь к Тарсу Таркасу.

– И что мы будем делать? – спросил он. – Мы ведь не можем драться с пустым воздухом; я бы предпочел вернуться и сразиться с теми, чью плоть ощущает мой меч, и я знал бы, что дорого продам свою шкуру, прежде чем усну вечным сном.

– Если ты, по твоим словам, не можешь драться с воздухом, Тарс Таркас, – сказал я, – так ведь и воздух нам не противник. И меня, победившего в свое время тысячи крепких воинов, не заставит повернуть назад простой ветер; да и тебя он не напугает, Тарс Таркас.

– Но таинственные голоса могут исходить от невидимых и невиданных существ, у которых имеются вполне осязаемые мечи, – возразил мой товарищ.

– Ерунда, Тарс Таркас! – воскликнул я. – Эти звуки издают такие же реальные существа, как ты и я. В их венах течет кровь, которую можно выпустить так же легко, как нашу; и они явно не слишком храбры. Подумай, Тарс Таркас, разве Джон Картер бросился бы наутек, услышав визг труса, что не осмеливается выйти и открыто обнажить меч?

Я говорил громко, чтобы те, кто желал нас напугать, наверняка меня поняли, поскольку это воздействие на нервы изрядно надоело. К тому же мне пришло в голову, что весь спектакль только для того и был затеян, чтобы заставить нас вернуться в долину смерти, ведь там нас быстро нашли бы дикие злобные существа.

Довольно долго царило молчание, а потом вдруг за моей спиной послышался тихий осторожный звук, заставивший меня обернуться; ко мне со зловещим шорохом полз огромный многоногий банх.

Банхи – это свирепые хищники, которые блуждают среди низких холмов, окружающих мертвые моря древнего Марса. Как почти все марсианские животные, они бесшерстные, и лишь на загривках у них топорщатся жесткие гривы.

Длинное гибкое тело банха передвигается на десяти мощных лапах, его огромные челюсти, как у марсианских гончих калотов, снабжены несколькими рядами длинных, похожих на иглы клыков; пасти у них огромные, они открываются до крошечных ушей, а огромные выпученные зеленые глаза добавляют последний штрих к жуткому облику.