Анна Семироль - Азиль

— Кей-тян… Ото-сан… — шёпотом зовёт она.

Шорох в углу заставляет вздрогнуть. Она оборачивается, одёргивает короткое платье, натягивая его на колени. Облегчённо выдыхает: закутанный в одеяло, у противоположной стены спит Жиль. Акеми бесшумно подходит, садится рядом, всматривается ему в лицо. От влажных волос Жиля пахнет гарью. За сомкнутыми веками беспокойно мечется взгляд, подрагивают сжимающие край одеяла пальцы с ободранными в кровь костяшками. Акеми склоняется и осторожно касается лба парнишки губами. Нет, не горячий. Просто видит что-то тревожное. Даже во сне бедолага не может расслабиться.

Со вчерашнего дня им так и не удалось поговорить. Рене отдал его в подчинение Тибо, Жиль разозлился и заявил, что никому здесь подчиняться не собирается. А когда Рене попытался дать ему затрещину, мальчишка легко отклонился в сторону и неуловимой подсечкой сбил Клермона на землю. Акеми хотелось наорать на обоих, но наорала она на Жиля.

— Ты, дурень, выбирай, — мрачно сказал ему Рене, когда Акеми утихла. — Или ты с нами, или ты лишний.

— Чего ж н-не прирезал сразу? — прошипел Жиль, сверля Клермона злым взглядом.

— Мамка твоя попросила! — взорвался Рене. — Тибо! Забери пацана к чёрту!

Акеми злилась всю ночь. Прежде всего на себя. Человек, который сам не знает, чего хочет, ничего не стоит. Это как серая гладь берега у реки: то ли камень, то ли нанос влажного ила. И не наступишь же, подведёт. Девушка забилась в тёмный отнорок и не откликнулась, когда Рене позвал её. Так и просидела до утра, мучаясь поиском ответа на вопрос: правильно ли вообще то, что она делает?

Рене вернулся рано утром, довольный, возбуждённый. Сонная Акеми вылезла из своего угла, услышав голос Шамана, и обняла — так просто, в присутствии полусотни его бойцов.

— Прости, — сказала она негромко. — Я исправлюсь, Рене. Я хочу быть тебе полезной.

Он улыбнулся кивнул, люди одобрительно загомонили, кто-то присвистнул. Акеми уткнулась в пахнущий пылью жилет Рене и решила, что сделала верный выбор. Ей стало спокойно. Ровно до момента возвращения Тибо с уцелевшими бойцами его десятки.

— Где Жиль? Мальчик со шрамами на лице, вы его привели назад? — подбегала Акеми то к одному усталому бойцу, то к другому.

Грязные, мокрые люди отмахивались от неё. Негромко обсуждали минувшую бойню. Как догнали кортеж Советника, как Флёр ловко разделала гниду Робера. И как потом люди горели, словно бумага. Тибо сидел посреди подземного ангара, уставившись в одну точку. Наконец кто-то всё же ответил Акеми:

— Не было его с нами. Удрал, как только прибыли на место.

Акеми ждала, что он сам её найдёт. А он всё это время спал.

Девушка кивает своим мыслям, по губам пробегает тень улыбки. Акеми рассматривает лицо Жиля в рассеянном свете, пробивающемся сквозь жалюзи, и думает, что совсем не знает этого мальчишку.

Вот он, перед ней, как на ладони. Последние два года — постоянно рядом. Ходит за Акеми-сэмпай хвостом. А она не знает даже, откуда у него шрамы. Ей никогда не было интересно, где он проводит ночи, что ест, с кем водится и кто меняет ему воздушный фильтр. Она не заметила, как он вырос за эти два года, из тощего грязного мальчонки превратившись в юношу. Просто слишком привыкла, что у неё есть живая тень — сирота Жиль Боннэ. И он заботится о ней куда больше, чем она о нём. И терпеливо сносит все её язвительные речи, которых он в большинстве случаев и не заслужил вовсе…

— Спи уже, — бормочет Жиль, не открывая глаз. И улыбается.

— Сам спи, притвора! — вскидывается Акеми.

Она расшнуровывает и сбрасывает с ног тяжёлые высокие ботинки, растягивается на одеяле, положенном на голый пол, и почти мгновенно засыпает.

Будит её Рене. Запечатывает губы поцелуем, одной рукой подминает Акеми под себя, другая рука ныряет под платье, мнёт тонкую ткань трусиков.

— Тихо-тихо, — горячо шепчет он. — У нас мало времени.

Девушка помогает ему с пряжкой ремня, расстёгивает жилет, приникает щекой к груди, оставляет языком влажную дорожку на коже. Рене сдёргивает с неё бельё к щиколоткам, и секунду спустя её захватывает острое, горячее цунами. Он двигается резко и сильно, Акеми стонет от боли и удовольствия, дышит прерывисто, впуская его всё глубже. Рене переворачивается на спину, вскидывает Акеми на себя, стаскивает с неё платье. Жадные пальцы теребят напряжённые, наливающиеся цветом соски, Акеми откидывается назад, урча и постанывая, словно злая кошка… замирает, и охнув, прикрывает грудь ладонями.

— Нет-нет, — почти умоляет она. — Рене, дай платье, прошу, не…

— Да что с тобой?

— Жиль, — выдыхает Акеми. — Мы не…

— За дверью твой Жиль, успокойся, — раздражённо отвечает Рене. — Я очень вежливо попросил его посторожить. Давай-ка, малышка моя горячая, повернись…

Несколько минут спустя они выходят из комнаты. Жиль действительно сидит у стены и провожает растрёпанную Акеми пристальным взглядом. Девушка несёт свёрнутые одеяла и старательно делает вид, что ничего, кроме них, её не интересует. Рене, застёгивая на ходу жилет, подмигивает мальчишке:

— Спасибо, дружок. Акеми, знамя моё, спускайся вниз, мужикам общий сбор. Передай Брюно: двигаем под городом в сектор восемь. А ты иди со мной, поможешь.

— Сам сп-правишься, — огрызается Жиль и спешит за Акеми.

Смех Рене, отражённый от стен мёртвого здания, больно бьёт в спину обоим.

Когда в подвале затихают шаги Рене Клермона, нижние этажи здания резко ощетиниваются сияющими нежно-голубыми иглами. Лёд растёт, с тихим звоном роняя на безжизненную землю мелкие осколки, стремительно набирающие силу. Два часа спустя здание, разорванное изнутри, с грохотом рушится, взметнув облако смертоносных ледяных игл — салют замершему в испуге городу от Шамана.

Пятьдесят человек шагает по подземным коридорам Азиля в кромешной тьме. Они знают этот маршрут, поэтому идут уверенно и быстро. Каждый помнит, сколько шагов от одного поворота до другого, где находятся лестницы, сколько ступеней и пролётов вверх или вниз надо преодолеть на пути к цели. Их учили пользоваться темнотой как прикрытием. Как оружием. Каждую десятку бойцов готовил один из десяти ближайших доверенных людей Рене. А те, в свою очередь, несколько лет тренировались с самим Рене. Никто не знает катакомбы Азиля лучше них, этим людям даже карты не нужны.

Акеми плохо знает Подмирье. Успела выучить только путь от дома Рене до склада, где он устроил её работать кладовщицей. Ей неуютно во тьме, постоянно хочется потереть глаза — кажется, что так сможешь хоть что-то увидеть. Редкие огоньки аварийного освещения кажутся Акеми маячками счастья и спокойствия. И больше всего она сейчас боится выпустить руку Рене. Он держит её крепко, по-хозяйски — за запястье. Нежно массирует пальцами время от времени, и Акеми становится тепло и хорошо. Их отношения дают ей ощущение, что она долго-долго искала прибежище — и наконец-то нашла.