Ларри Нивен - Осколок Империи

Манн вздохнул. Выбора нет. Основной мотив его поведения — защита чести, как вчера, так и сейчас.

Он заворочался в сыром логове среди мха-шерсти. День разгорался, а система терморегуляции работает только в полностью собранном скафандре.

Что это?

К нему приближался «Карабас-Барабас», легко скользя по воздуху на вспомогательных двигателях. Наверное, капитан решил утопить его, пока не появились блюстители закона.

Или он решил…

Манн запустил мотор с таким расчетом, чтобы оказаться невесомым, и переполз на другую сторону шпиля. Он увидел, что четверо дозорных летят навстречу «Карабасу-Барабасу». Если он отойдет от шпиля, его увидят, а если останется, то детекторы инфракрасного излучения…

Придется рисковать.

Скафандр давил под мышками, таща Манна ко второму шпилю. Долетев до мохового воротника, Манн отключил мотор и упал в мох. Пираты не изменили курс.

Ну-ка, посмотрим.

Корабль остановился над шпилем, от которого только что ушел Манн.

— Ты слышишь меня, Ричард Манн?

Манн угрюмо кивнул. Разумеется, слышу.

— Стоило сделать это раньше. Если тебя нигде нет, значит, ты либо вообще улетел отсюда, либо прячешься в кустах, которые растут вокруг этих башен.

Ну что, так и бегать от шпиля к шпилю? Может, попробовать улететь?

Из них двоих кто-то один наверняка летает быстрее. Правда, скафандр — это дополнительный вес.

— Я думаю, ты не упустил случай исследовать башню. Она великолепна. Какая гладкая, словно отполированный камень, поверхность! Какая совершенная форма, почти правильный конус! Почти правильный, ты слышишь? На самом верху эта штука совсем не правильная и совсем не каменная. У нее на верхушке на ножке в восемь футов толщиной растет шишка пятнадцати футов в диаметре, похожая на яйцо или на стрелку аспарагуса. Ну, что скажешь?

Доктор Манн склонил голову к плечу, переваривая сказанное.

Потом он отвинтил шлем, вырвал из него радио и сунул в карман. В отчаянной спешке он принялся рвать желтый мох-шерсть и набивать им шлем. Наконец он чиркнул зажигалкой. Поначалу мох только тлел, а Манн сквозь зубы бормотал ругательства. Но вот он занялся голубым пламенем, слабым и бездымным. Манн спрятал шлем во мху, поставив его так, чтобы он не опрокинулся и горящее содержимое не выпало.

— Я бы сказал, что это фаллический символ. А ты как думаешь, Ричард Манн? Если это фаллические символы, то они довольно далеки от наших представлений. Что-то не человеческое, а человекоподобное, если можно так сказать.

Четверо дозорных подлетели к кораблю и зависли в воздухе рядом с ним, готовые броситься на Манна, как только его обнаружат детекторы инфракрасного излучения.

Манн на полной скорости полетел на запад, стараясь держаться как можно ближе к земле. Еще минуту или две шпиль будет заслонять его, а там…

— А это не ракетные деревья, Ричард Манн. Отсюда похоже на траву. Интересно, что ей нужно от породы, из которой сделаны эти символы? Хм… Теплых мест не видно… Да ты не здесь! Попробуем под соседним.

Отваживаясь оглянуться, Манн видел, как «Карабас-Барабас» летит ко второму шпилю, от которого он, Манн, только что бежал, оставив в желтом мху серое пятно. Рядом с кораблем летели четверо пиратов.

— Ку-ку! — раздался голос капитана. — И до свидания, убийца!

Заработал термоядерный двигатель «Карабаса-Барабаса». Корабль выпустил столб сине-белого пламени, которое, скользнув по поверхности шпиля, ударило в серое пятно на желтом мху. Манн отвернулся и сосредоточился на полете. Он не испытывал ни ликования, ни сожаления, лишь презрение. Какой все-таки Кидд глупец! Он не заметил на Мире Сети-Т другой жизни, кроме ракетных деревьев, и поверил Манну на слово, что здесь нет больше ничего живого. Как можно было не заметить очевидного? Может быть, его ввел в заблуждение желтый мох-шерсть? Эта растительность действительно напоминает мох, который добывает из камня какой-то химический элемент.

Оглянувшись, Манн увидел, что пиратский корабль все еще поливает огнем шпиль и мох, растущий у его подножия. Если бы Манн не ушел из-под шпиля, то сейчас от него осталась бы только зола. Капитан хотел убить его наверняка. Ну что ж…

Шпиль вдруг взорвался. Он расплылся по сиреневой равнине пузырем разноцветного огня, поглотившим два соседних шпиля и пиратский корабль. Пузырь все рос, и Манн резко изменил направление полета, устремившись вертикально вверх, подальше от земли. Через несколько секунд взрывная волна нагнала его, толкнула, и он, кувыркаясь, полетел над пустыней.

Сквозь тающее облако взрыва Манн увидел два столба белого дыма. Это, еще не созрев, взлетали два других шпиля. Должно быть, взрыв опалил мох у их подножий.

Манн, откинув голову назад, болтался в вакуумном скафандре. Он смотрел, как летят шпили, и непонятно чему радовался. Перед лицом бессмертия он позабыл о собственных амбициях.

Вверху одновременно возникли два темных пятна. Отделилась первая ступень. Теперь живые ракеты поднимались еще быстрее.

— Ричард Манн!

Манн включил передатчик.

— Какой ты живучий!

— Где там! Я ничего не чувствую ниже плеч. Слушай, Ричард Манн, давай обменяемся секретами. Что произошло?

— Большие башни — тоже ракетные деревья.

— А-а-а. — То ли вопрос, то ли вопль отчаяния.

— У ракетного дерева два цикла развития. Первый цикл дерево проходит в виде куста, а второй в виде большого многоступенчатого дерева, — Манн говорил торопливо, боясь, что лишится слушателя. — Циклы сменяют друг друга. Семя ракетного дерева приземляется на какой-нибудь планете и вырастает в куст. Из года в год кустов становится все больше. Если семя куста попадает в особенно плодородную почву, вырастает большое многоступенчатое дерево. Ты слушаешь?

— Угу…

— У многоступенчатого дерева живыми являются корень и фотосинтезирующие органы у подножия. Таким образом, ракетной части не приходится нести груз. Она растет прямо из живой части, но сама мертва, как сердцевина дуба, за исключением семени на верхушке. Когда оно созревает, ракета взлетает. Обычно она развивает вторую космическую скорость — в той системе, в которой выросла. Кидд, я не вижу вашего корабля. Я подожду, пока рассеется…

— Говори…

— Я хочу помочь.

— Поздно. Говори.

— Я видел ракетные деревья на расстоянии двадцати световых лет отсюда. Одному Богу известно, где их родина. Они растут во всех соседних системах. Мешочки с семенами путешествуют в космосе тысячелетиями. Попадая в систему, они лопаются: если мир пригоден для жизни, хотя бы одно зерно приживается в нем; если нет, то там, откуда прилетел этот мешок, есть другие мешки. Вот пример бессмертия, капитан Кидд. Это растение старше человечества, оно проделало в космосе гораздо более длинный путь. Миллиард…