Дмитрий Грунюшкин - За порогом боли

– А на фига он тебе? Не сидится в отпуске?

– Кое-что проверить надо, – уклончиво ответил Макс и поскорее распрощался. Макс посмотрел на Кирилла. Тот пожал плечами, но согласно кивнул:

– Завтра?

– Да. На Гоголя, где новостройки.

Макс сам сел за руль. Чтобы не дергаться, ему нужно было чем-то заняться. Названный адрес они нашли быстро. Дом, в лучших советских традициях, смотрел окнами во двор, а подъездными дверями – на дорогу. Макс пристроил «восьмерку» к обочине на противоположной стороне улицы и достал бинокль. Он заметно нервничал и сам не мог понять почему. Ведь уже далеко не первый человек погиб от его руки, но таких чувств он еще ни разу не испытывал. Смущение, стыд, чувство вины и злость на себя. Чего он трясется-то? Сдох бандит. На земле стало чище…Но пальцы подрагивали, в животе было холодно и глаза не могли сосредоточиться на одном предмете…

Возле подъезда кучковались соседи, оживленно делясь впечатлениями. В ожидании прошло несколько минут и, вдруг, произошло какое-то движение. Из подъезда стали выходить люди, появился оркестр, и, наконец, суетясь в узких дверях, несколько мужчин вынесли гроб. Следом за гробом вышла высокая девушка в чёрном. Она была бледна, но двигалась уверенно. За ней двое парней вывели под руки худую женщину с заострившимся от бессонницы лицом. Ноги ее подкашивались и без посторонней помощи она, похоже, передвигаться не могла. Бессмысленным взглядом она смотрела на лицо сына, обработанное специалистами из похоронного бюро, не узнавая родных черт.

Макс с трудом проглотил комок и закрыл глаза. Это он подрезал крылья этой матери. Это он поставил точку на ее жизни…Макс открыл глаза и застыл…

Из подъезда выходили люди. Один за другим. Много людей. Они выстраивались у гроба мрачной толпой. Одни парни, молодые, здоровые. С такой узнаваемой внешностью. Кожа, кашемировые полупальто и кепки, несмотря на очень теплый день, короткие стрижки, золотые печатки на пудовых кулаках, и цепи на бычьих шеях.

Макс содрогнулся. Сердце забилось редко и громко, как паровой молот, заколачивающий сваи. Он не отрывал остановившегося взгляда от этой толпы. Их было человек пятьдесят. Одна молодежь и среднее звено. Старшие не приехали. Они помянут своего «бойца» потом, перед остальными, поддерживая миф о братстве, о «семье»…

Бедная мать, пошатываясь, опиралась на руки бандитов. Что она делает? Она потрясена, но не может же не понимать, что эти стриженные громилы виновны в ее горе! Это они привели ее сына к такому концу! Макс был лишь слепым орудием случая. Так или иначе, путь, выбранный ее сыном, привел бы его к тюрьме или гибели. Не сегодня, так завтра, но этот страшный финал был предопределен. И сейчас эти истинные убийцы того, в кого она вдохнула жизнь, лицемерно обнимают ее и говорят слова сочувствия. «Вы уж простите. Мы не знали, что став бандитом, ваш сын обрек себя на позор и смерть…» ЭТО они говорят? Или обещают отомстить? Неужели она не понимает?!

Послышались первые звуки траурного марша и парни подняли гроб. Мать вдруг очнулась от своей летаргии и неожиданно закричала, завыла в голос. По спине Макса пробежала дрожь.

Процессия вышла на дорогу, остановилась, подтянулась и… Парни вдруг подняли гроб над головами на вытянутых руках, и пошли вперед. Остальные «грозной» толпой двинулись следом, сжимая кулаки и сверкая по сторонам «суровыми взглядами» из-под сдвинутых бровей.

Макс криво усмехнулся. Эти подонки сделали из горя двух женщин, потерявших мужа и сына, свою собственную «демонстрацию протеста», омерзительно постыдный фарс. Мать заплетающейся походкой шла за гробом. Жена, вернее вдова, поддерживала ее, опустив лицо с пылающими от унижения щеками. Она-то все понимала, но не осмеливалась ничего сказать или сделать. Может быть позже вечером, напившись от горя за поминальным столом, она скажет то, что думает, но не сейчас, не в окружении этих… Один из стариков-соседей, наблюдавших за шествием, вдруг зло плюнул и, махнув рукой, пошел прочь. За ним ушли еще несколько человек. Сочувствие к несчастной женщине не смогла перевесить ненависти к тому, чем промышлял ее сын. Мать этого не видела. А вдова заметила и только ниже опустила голову.

Видел это и Макс. Холод из живота перекинулся к сердцу. Голове стало горячо, и уже знакомая красная пелена стала сгущаться в глазах. Он почувствовал, что теряет над собой контроль.

Макс резко повернул ключи в замке зажигания и рывком тронулся с места. Визжа колесами, «восьмерка» развернулась и, поднимая пыль, умчалась прочь. Несколько «молотков» обернулись и пристально посмотрели ей вслед, но Кирилл еще утром замазал номер грязью…

– С-суки! – выдохнул Макс, проехав пару кварталов.

– Что? – не понял Кирилл.

– Суки! – повторил Макс. – Всех их! Всех!

«Да-а, перевоспитание не состоялось», – подумал «афганец». Он и сам все прекрасно понимал.

На следующий день Макс получил новые инструкции по телефону. Тем же вечером они вышли с Кириллом из дома, держа в руках спортивные сумки, и поехали в центр. Оставив машину, они нашли стоявшую во дворах черную «шестерку». Ключи, как и было сказано, лежали под правым ковриком. На ней они подъехали к одноэтажной пристройке к одному из жилых домов, с темными тонированными стеклами и фигурными решетками на окнах. Днем там был офис одной из фирм, работающих под «зареченскими». Вечером, под видом сторожей, там тусовались бандиты, которым в данный момент, по той или иной причине, негде было ночевать или не хотелось идти домой.

Остановившись метрах в ста, Макс дослал из сумки АКС, собрал его и зарядил. Кирилл кивнул. Опустив стекло, Макс направил автомат и выстрелили из подствольного гранатомета. Прочертив дымный след, граната влетела в окно, и лопнула внутри офиса с оглушительным грохотом. Сразу что-то загорелось, задымилось. Послышались крики. Макс щелкнул предохранителем и полоснул длинной очередью по зеркальным окнам, достреляв остатки патронов в рожке короткими прицельными очередями.

«Шестерка» сорвалась с места и исчезла в лабиринте улиц старого центра города. Финальная часть операции заняла не больше тридцати секунд.

Бросив машину в нескольких кварталах, предварительно обтерев все, к чему прикасались, парни вышли к своей «восьмерке» и через десять минут были дома. При обстреле офиса никто серьезно не пострадал.

– Это Рык! – Артем грохнул по столу кулаком. – Жадная жирная свинья! Подстилка чеченская!

Глаза Артема метали молнии. Кожа на скулах побелела от бешенства. Трое ближайших помощников, лидеров «зареченских» команд – Шип,3ола и Сергач —смотрели на своего шефа с трепетом. Этой тяжеловесной яростью интеллигентный Артем и подмял под себя их, бывших вожаков молодежных стай.