Дмитрий Грунюшкин - За порогом боли

– Это важно? – спросил он, возвращаясь на землю.

– Это ничего не изменит в наших отношениях, – пожала плечами Светка. – Но это тайна. А я женщина, а значит, страшно любопытна.

Макс поднялся, закурил и, не одеваясь, встал у окна. Светка неслышно подошла сзади и поцеловала его в шею.

– Все очень серьезно, да?

– Не знаю. – Макс опустил глаза. – Не знаю – кто я.

– Ты не из «братвы». Это видно невооруженным глазом. Судя по прическе – ты не мент. По возрасту в сыщики тоже не подходишь. Но у тебя есть пистолет… Ты – киллер? Хотя можешь ничего не говорить. Мне все равно.

– Я даже не Дон Кихот, – Макс горько улыбнутся, – Хотя у меня есть свои «мельницы». Я уничтожаю бандитов, но я не слуга закона. Я убиваю незнакомых людей, и даже получаю за это деньги, но я не наемный убийца. Мной управляют, но я не пешка, по крайней мере – я так думаю… Я пытаюсь вести свою партию в чужой игре. Я сел в этот поезд случайно и не знаю, смогу ли выйти до конечной станции.

– Мне кажется, ты и не хочешь выходить…

– Я всегда хотел проверить себя в настоящем деле. Смогу ли я, выдержу ли. Я не был романтическим мальчиком, но я не знал, насколько это непохоже на то, как об этом рассказывают. Китайцы говорят:«Будь осторожен, прося что-то у богов. Может случиться так, что ты это получишь.» Я получил свой собственный, маленький Афганистан, свою Чечню…Войну, которую я никогда не выиграю. – Макс обжег пальцы окурком и раздавил его в пепельнице. – Но надо мной нет генералов, которые подпишут за меня позорный мир. И свои войска могу вывести только я сам. Каким бы ни был финал, я эту войну не проиграю…Я просто не смогу ее выиграть… Я как маленький солдат с гранатометом, который оказался в центре поля, на котором столкнулись десять танковых армад, бьющихся каждый за себя. Я могу жечь тех, кого ненавижу больше других, но исход битвы решу не я. И, скорее всего, чей-то танк меня мимоходом раздавит… – добавил он глухо. – Прости меня, но это моя война. И я не могу иначе…

Светка посмотрела ему прямо в глаза:

– Ты и не можешь быть другим. Другого бы я не полюбила.

– Ты становишься похожим на человека! – усмехнулся Кирилл, когда Макс плюхнулся на сиденье рядом с ним.

Один Кирилл знал, где живет Светка. Он отвозил Макса к ней, высаживая каждый раз в разных местах, и забирал его по утрам в условленном месте. Макс уже осознал, какую жизнь выбрал для себя и отчаянно боялся, что из-за него может пострадать та, что стала, вдруг, частью его жизни.

Макс не поддержал веселого тона. Он помолчал, сосредоточенно глядя на дорогу, а потом хрипло произнес:

– Я ее люблю…

– Да? – удивился Кирилл, – Ты говоришь это таким тоном, как будто это плохо.

– Любовь делает человека зависимым. Сначала боишься ее не найти, потом боишься ее потерять… – голос Макса был тускл и бесцветен.

– Что-то мудрено ты заговорил.

– Это не я. Это Лао-Цзы…. Я, кажется, начинаю понимать, почему люди иногда уходят от тех, кого любят. Я слишком опасен для нее.

– Ты что, собираешься от нее уйти?

– Не сейчас. Но позже мне придется это сделать, чтобы не подвергать ее опасности.

– Знаешь, – Кирилл нахмурился, – Когда ты решишь это сделать, спроси у нее. Она может думать совсем иначе. И твой уход может быть для нее больнее, чем все опасности, о которых ты говоришь. Не решай за нее, что для нее лучше.

– Наверное, ты прав… Но…Я ее очень люблю. Она поймет меня.

– Слушай, философ! Если она решит, что может тебе повредить и бросит тебя, чтобы оградить от неприятностей – ты будешь ей благодарен? Если она уйдет не спросив, хочешь ли ты этого, решив сама, за тебя? Тебе это понравится?

– Она меня любит и не сделает этого!

– А ты решил, что ты такая важная птица, что можешь вершить судьбы других?

Макс так и не нашел, что ответить, и перевел разговор на другую тему:

– С Мишей как? Съездили?

– Все окейно. Грек выходил напрямую на Креста. Тот на днях проводил довольно напряженную разборку с «болтами» и дал добро на Мишино возвращение. Сегодня я его привез. – Кирилл засмеялся, – Не, я просто торчу с этих коммерсантов! У них совсем другой склад ума. Они живут по-другому!

– А что такое?

– Этот парень успел, пока прятался, договориться об открытии своего магазина в селе, нашел людей, которые это будут делать, и взял в оборот директора местного маленького маслозаводика – теперь тот будет отгружать масло ему напрямую, причем, фактически, 80 % от выпускаемой продукции! Мы тут за его жизнь трясемся, а он уже «бабки» зарабатывает вовсю!

– Вот и молодец. А что такое – эти «болты»? Кто они?

– Знаешь, я в ваших командах еще не очень разбираюсь, но Грек говорил так – они в вашей системе стоят особняком. Вроде бы, они принадлежали к рыковской группировке, но он их полностью не контролировал. Их костяк не из самого города, а из пригорода, поэтому созрели они незаметно для «крутых» и неожиданно вышли, на «большую арену», причем на рыковской территории. Столкнулись они пару раз лбами, но подмять молодежь под себя Рыку не удалось – очень уж наглые и скорые на руку – и решили они это дело полюбовно. «Болты» числятся под Рыком, их доля в общак идет через него, в войнах они участвуют на его стороне, советуются с ним в больших делах. А он им не мешает жить и пускает на свою территорию. Так и жили. Пока Рыка кто-то не пристукнул. – Кирилл позволил себе улыбнуться. – А теперь, похоже, они вырываются на волю. Номинально ими руководит Шило – старичок уже, лет пятьдесят ему, но из-за восьми «ходок» выглядит на 70. Но фактически все в руках Себастьяна. Помнишь его?

– Помню, – нахмурился Макс. – И он мне не понравился.

Сквозь плеск воды Макс услышал настойчивый стук в дверь ванной и, затушив сигарету, спросил в чем дело.

– К телефону! – коротко ответил Кирилл.

Макс выругался и стал выбираться из воды, ощущая, как вместе с теплыми струйками стекает с него безмятежность. Он прошлепал мокрыми босыми ногами по коридору и остановился у входа в комнату.

Кирилл скептически оглядел его тело с намотанным вокруг бедер полотенцем. Все мышцы, до самых маленьких, четко прорисовывались под тонкой кожей, но это было следствием не упорных тренировок, а, скорее, изматывающего напряжения последних недель, спалившего даже намеки на благополучный жирок. Кирилл кивнул в сторону телефона, но Макс медлил, стоя на пороге.

– С давних пор меня дергает от слов «к тебе пришли», «тебя ищут» и «тебя к телефону», – пояснил он свое промедление. – После этих слов всегда происходит что-нибудь неприятное. Сообщение, задание или просто вздрючка.

Наконец, он решился и подошел к аппарату. Кирилл молча наблюдал из коридора, не вмешиваясь. По мере разговора лицо Макса мрачнело и, в конце концов приобрело землистый оттенок. Он отвечал односложно, словно выдавливая слова через мягкую пробку в горле.