Дмитрий Грунюшкин - За порогом боли

Шило был вечным кандидатом в воры в законе, но желанной коронации так и не дождался. Чего-то в нем не хватило, чтобы увенчать свою криминальную карьеру. Как и полагается вору, он не имел ни дома, ни семьи, старался, как мог, жить по «понятиям», но, не смотря на его близость к воровской вершине жизни, общак держал не он, а более молодой Крест. Теперь, после его смерти, Шило надеялся, что эта привилегия перейдет к нему. Зря надеялся. Он еще сохранял какой-то авторитет в городе, его еще приглашали на сложные «толковища», но скорее для ширмы, как свадебного генерала. Реальной власти не было. Он был сухим и сморщенным мужичонкой со скрипучим голосом. Тюрьмы, водка и наркота подорвали его здоровье. Он и сам сознавал, что его звезда близка к закату, и последние надежды возлагал на своего выкормыша – Себастьяна. Молодой и жестокий, он обладал тем, чего не хватало «учителю». Он должен был взять верх в городе, и тогда он не забудет того, кто вывел его «в люди»…

Грек постучал в шаткую деревянную дверь. Макс стоял рядом, Касым чуть сзади, с автоматом.

– Кто?

– Открывай, узнаешь.

Макс услышал негромкий щелчок взводимого курка и резко ударил ногой в середину двери. Дверь с треском слетела с петель, снеся с ног стоящего за ней «молотка». Парень быстро вскочил на ноги, но врезавшийся в его переносицу со скоростью снаряда кулак отбросил его в черноту небытия.

Наступив на запястье упавшего, Макс забрал у него пистолет. Через мгновение в сени выскочил еще один «телохранитель» и вытянул в направлении вошедших руку с обрезом. Но Макс работал неумолимо. Перехватив запястье вооруженной руки бандита, он вывернул ее локтем вверх, и одним ударом ладони переломил, как сухую палку. Парень взвыл диким голосом, но Макс прервал его стенания, врезав локтем по затылку. Ногой открыв дверь, он вошел в единственную комнату.

Шило сидел, положив локти на стол, где в окружении вскрытых консервных банок и огурцов стояла наполовину приконченная бутылка «Абсолюта», и ждал «гостей».

– С чем пожаловали? – раздался его скрипучий голос.

– Скажи-ка, папаша, где выползок твой, Себастьян? – в тон ему вопросил Макс.

– Шиш тебе, а не Себастьяна, – оскалился Шило.

Не говоря ни слова, Макс ударом кулака в обтянутую кожей скулу свалил старика на пол, подождал, пока тот, кряхтя, поднимался, а потом коротко, без замаха, саданул его поддых. Шило хыкнул, выпуская воздух, и осел. Смог вздохнуть он лишь через минуту. Посинев от недостатка кислорода, он приподнялся и прошипел:

– Зря ты это сделал…

Макс пожал плечами:

– Очень уж хотелось. А теперь, гриб плешивый, ты мне скажешь, где Себастьян.

Шило ухмыльнулся гнилыми зубами, но страх уже вполз в его змеиные глаза. И Макс это видел.

Он повертел в руках «трофейный» обрез и отложил его в сторону. Взял со стола финку, попробовал пальцем лезвие и подошел к скрючевшемуся у стены врагу.

– Сейчас я буду резать тебя на куски. Мелко, на шашлык, палец за пальцем.

Шило взвизгнул и отшатнулся. Парень, стоявший перед ним был страшен.

Глаза его были черны, как у гонца из преисподней. Шило не боялся смерти раньше, но не той, которая глядела ему в глазу сейчас. Эта смерть была слишком страшной, нечеловеческой.

– У шмары он у своей. Здесь, через две улицы, – неожиданно высоким голосом крикнул старик.

Услышав адрес, Макс спокойно отвернулся и пошел к двери.

– Хрен ты его возьмешь! – попытался удержать свое лицо Шило. – Он тебя собакам скормит!

Макс обернулся, холодно улыбаясь:

– Теперь-то ты понимаешь, почему тебе никогда не стать вором? Гнилой ты изнутри, как орех. Снаружи скорлупа, а внутри – черви. Сдал ты своего щенка, Шило, сдал… На смерть лютую приговорил.

Когда дверь за Максом закрылась, Шило выполз из-под стола, скалясь в бессильной злобе, и наткнулся на взгляд стоящего в дверях пацана, что его охранял. Того, который открывал дверь. И по взгляду Шило понял, что тот все слышал. Шило посмотрел на обрез, лежавший на столе, потом снова на пацана. Тот презрительно улыбнулся, и улыбка эта на окровавленном лице была приговором.

Шило схватил бутылку, не отрываясь, выпил почти все, что там оставалось, сморгнул набежавшую слезу и, закурив «беломорину», прошел в уборную. Сделав несколько глубоких затяжек, он выбросил окурок в отверстие в полу, снял ремень, закрепил петлю на балке, накинул ее на шею и шагнул в «очко»…

Открывать вышел сам Себастьян. Он был в трусах и с пистолетом, чем здорово насмешил Макса. Обезоружить и отключить его, было делом трех секунд. Парни затолкали полуголого подонка в машину и вывезли за город, в лес. Одного взгляда на пистолет Себастьяна было достаточно, чтобы все встало на свои места – видавшая виды «Беретта» с отколотой рукоятью и зарубками на стволе. Эту «пушку» Макс сдал Юрию Николаевичу после ликвидации Сани-Рыка.

Себастьян умирал долго, мучительно. Макс убил его голыми руками, предварительно переломав ему все конечности. Себастьян оказался крепким орешком. Даже захлебываясь кровью он бормотал угрозы и проклятья, а когда Макс спросил его про Генерала, ощерился разбитыми губами:

– Генерала тебе не достать, сука! Он тебя раздавит.

– То же самое говорил Шило о тебе. Шило ошибся. Ты тоже ошибаешься.

– Вы были у Шила?

– Ага. Это он тебя сдал.

– Врешь, падла! Шило – вор. Он своих не сдает.

– Сдал, Себастьян, сдал. Хреновый у тебя папаша оказался. И ты мразь.

Макс взял Себастьяна за горло и, наконец, увидел в его глазах то, что хотел увидеть. Страх. Себастьян очень хотел жить.

– Не убивай… – прохрипел тот, кто забрал жизнь дорогого Максу человека. Макс не стал его душить. Он просто раздавил в железных пальцах кадык Себастьяна, и, оттолкнув тело, пошел к машине.

«Афганцы» переглянулись и, дружно покачав головой, пошли следом.

Грек отвез Макса на «базу» и настоял на том, чтобы он остался там на ночь, пообещав, что позаботиться о Светке. В котельной почти никого не было, только двое часовых, без вопросов пропустивших Макса.

Макс забрался на верхнюю полку и свернулся калачиком на жестких нарах. В этом бункере, под охраной двух автоматчиков, Макс чувствовал себя в полной безопасности и, наконец, смог расслабиться. Только мысль продолжала напряженную работу.

Они не должны были выйти на Светку. Макс предпринял все возможные меры предосторожности, чтобы этого не случилось. Но ведь случилось же! Как?!

Неожиданно в памяти всплыли строки из письма Кирилла: «Меня сдал тот же, кто подставил тебя…» Да, похоже, не обошлось без предательства. Макс не хотел даже думать о Греке и Касыме, чтобы вновь не погрузиться в мутные волны паранойи. Но только они знали о Светке.

«Ото не они!» – твердо сказал себе Макс, – «Надо выйти из этого круга и искать в другом месте.» Он чувствовал, что ответ близок, надо лишь свести воедино пресловутые «логические цепочки». И не покидало предчувствие, что ответ будет болезненным. Предательство всегда бьет больно. Проклятая аксиома – предают только свои…