Стивен Бакстер - Глаз времени

Когда Байсеза это осознала, ее поразило уже даже то, что она вообще задумалась о таком понятии, как столкновение культур девятнадцатого и двадцать первого века. Все вокруг ей представлялось картиной сюрреалистов, словно она находилась в стеклянном пузыре и ходила по кругу. И она не переставала удивляться тому, как легко воспринимали эту ситуацию остальные, это прямое, очевидное доказательство скачков во времени, на сто пятьдесят лет назад в ее случае и, возможно, на миллион или даже более лет в случае несчастного австралопитека и ее детеныша, удерживаемых под маскировочной сеткой.

— Не думаю, что британцы вообще что-то в этом понимают, или, может быть, это мы слишком хорошо в этом разбираемся, — сказал Абдикадир. — Когда в 1895 году Герберт Джордж Уэллс опубликовал свою «Машину времени» — подумать только, это случится через десять лет! — первые двадцать или тридцать страниц в ней были посвящены тому, как выглядит машина времени. Понимаете? Не тому, как она работает, а просто тому, что она из себя представляет. Мы же с вами на этом выросли. Спустя столетие после рождения жанра научной фантастики вы и я спокойно воспринимаем идею путешествий во времени и сразу же можем представить себе их последствия… хотя весьма необычно пережить их на собственном опыте. Но это немыслимо для британских солдат эпохи королевы Виктории. Им и «Форд Модэл Ти» [11] Ford Model T («Форд Модэл Ти», также известная, как «Жестянка Лиззи») — автомобиль, выпускавшийся Ford Motor Company с 1908 по 1927 годы. показался бы сказочной машиной из будущего. Это естественно. Я думаю, что путешествия во времени и их возможные последствия просто находятся за гранью понимания этих людей… Но если бы Герберт Уэллс сам оказался сейчас здесь — кстати, он бывал в Индии? — то из всех мыслителей своего времени только он со своим умом мог бы разразиться потоком возможных последствий того, что с нами сейчас происходит…

Но все умозаключения Абди, казалось, мало чем могли помочь Байсезе. Очевидно, все дело было в том, что он и все остальные чувствовали себя так же странно, как и она, но умудрялись лучше это скрывать.

Редди, однако, понимал ее растерянность. Он рассказал ей, что временами страдает галлюцинациями.

— В детстве, когда родители отправили меня в Англию, в унылый пансион на воспитание, я как-то начал бить кулаком о дерево. Согласен, такое поведение было весьма необычным, но никто тогда не пытался понять, что в тот момент я хотел узнать, было ли дерево моей бабушкой! Позже, в Лахоре, меня подкосила лихорадка, которая вполне могла оказаться малярией, после подобные видения ко мне вернулись. Поэтому я понимаю, как это, когда страдаешь от нереального. — Рассказывая об этом, он наклонился к ней, охваченный воспоминаниями, и глаза его беспорядочно двигались за толстыми стеклами очков. — Но для меня вы достаточно реальны. А знаете, мне известно, что вам может помочь — работа! — Он показал ей свои толстые пальцы, выпачканные в чернила. — Порой я работаю по шестнадцать часов в день. Работа — вот лучший способ сбежать от реальности…

Вот так все и было: сеанс терапии о природе действительности от девятнадцатилетнего Редьярда Киплинга. К себе Байсеза возвратилась еще более угнетенной, чем прежде.

Время шло, и капитан Гроув начал всерьез беспокоиться, ведь у обеих сторон — как у гарнизона крепости, так и у Байсезы с товарищами — не получалось выйти на связь со своими внешними мирами, что серьезно тревожило капитана Гроува.

Причины его беспокойства носили исключительно повседневный характер: запасы продовольствия в кладовых крепости с каждым днем истощались. Он по-прежнему был отрезан от громадного аппарата имперской администрации, о котором ей вкратце поведали Редди с Джошем. Даже на гражданском уровне существовали специальные уполномоченные, которые, со своими заместителями и помощниками, были подотчетны лейтенанту-губернатору, который рапортовал генерал-губернатору, который отчитывался перед министром иностранных дел, а тот уже непосредственно перед самой императрицей, королевой Викторией, в далеком Лондоне. Среди британских солдат поощрялось мнение, что они представляют собой единую замкнутую социальную структуру: где бы им ни приходилось служить, они всегда были солдатами Ее Высочества королевы, частью ее мировой империи. Байсеза понимала, что, будучи отрезанным от всего этого, капитан испытывал такую же тревогу, как и она сама, не имея доступа к телекоммуникационным сетям двадцать первого века.

Поэтому Гроув начал высылать разведывательные патрули, и в первую очередь свою индийскую конницу, способную покрывать значительное расстояние за короткое время. Конница достигла Пешавара, в котором должны были размещаться местная армия и командование, но на месте, где раньше находился город, ничего не было. Малейших следов разрушения, в том числе ужасных последствий взрыва ядерной бомбы, которые их научила распознавать Байсеза, обнаружено не было. Лишь голые скалы, берег реки, кустарники, низкорослые деревья и следы существ, которые вполне могли оказаться львами. Казалось, что Пешавара никогда не существовало. Подобную картину описывала группа, которая была отправлена для обнаружения базы ООН «Клавиус». Ни следов пребывания людей, ни следов разрушения.

После этого Гроув решил, что необходимо расширить район разведки: патрули отправились вниз по долине Инда, в глубь Индии и на север.

Тем временем Кейси, который еще не мог нормально передвигаться, взялся наладить связь с внешним миром. При помощи нескольких солдат-связистов, вверенных ему в подчинение командующим, он забрал из разбившегося вертолета все устройства связи и перенес их в маленькую комнату внутри крепости, в которой организовал собственный радиоцентр. Но, сколько бы времени он ни посылал исходящие сигналы в темноту, ответа не было.

Между тем Абдикадир нашел и себе занятие, которое касалось загадочной парящей сферы. Байсеза завидовала тому, что оба пилота быстро смогли занять себя полезной работой, будто этим они выражали свое превосходство над ней.

На четвертое утро Байсеза вышла из крепости и обнаружила Абдикадира стоящим на табуретке с поднятым над головой порядочно помятым жестяным ведром. Кейси и Сесиль де Морган сидели в складных креслах и наблюдали это представление, купаясь в лучах утреннего солнца.

— Эй, Биз! — заметил ее Кейси и помахал рукой. — Иди сюда, посмотрим кабаре вместе.

Де Морган мгновенно встал и предложил ей свое кресло, но женщина проигнорировала его учтивость и уселась на землю рядом с креслом Кейси. Ей не нравился де Морган, и она не собиралась быть ему чем-то обязанной, пусть даже и такой мелочью.