Стивен Бакстер - Глаз времени

— Вавилоняне называли это зиккуратом Этеменанки, — сказал телефон, — что означало «дом, в котором небеса встречаются с землей». Именно Навуходоносор привел сюда евреев и использовал их рабский труд. В Библии говорится, что евреи потом отомстили за это, оклеветав Вавилон…

Джош схватил Байсезу за руку.

— Пойдем, — сказал он, — я хочу взойти на эту чертову гору.

— Зачем?

— Это ведь та самая Вавилонская башня! Глянь, вон там, с южной стороны, начинается лестница.

Он оказался прав: там действительно была лестница.

— Давай наперегонки!

Не отпуская ее руку, он пустился бежать.

На самом деле физически она была развита лучше его: ее готовили как солдата, а по качеству еды и медицинского обслуживания двадцать первый век значительно превосходил девятнадцатое столетие. Но Джош был моложе, и к тому же суровые условия похода закалили его. Их забег проходил на равных. Они все еще держали друг друга за руки и, миновав примерно сотню ступеней, решили передохнуть и присели на лестницу.

Оттуда Евфрат казался широкой серебряной лентой, сверкающей, даже когда пепельные тучи покрывали все небо, которая пронзала самое сердце города. Байсезе был плохо виден западный берег, а вот на восточном громоздились почти один на другого массивные сооружения: храмы, дворцы и, предположительно, правительственные ведомства. План города был очень прост. Все основные улицы были прямыми и пересекались между собой под прямым углом. Все они начинались и заканчивались в одних из множества крепостных ворот. Дворцы восхищали буйством красок. Все они были покрыты разноцветной плиткой, по стенам резвились драконы и прочие сказочные создания.

— Где мы сейчас во времени? — спросила Байсеза.

— Если это времена Навуходоносора, то, очевидно, в шестом столетии до нашей эры, — ответил телефон. — Персы завоевали Вавилон до прихода Александра двумя веками ранее и разграбили эти земли подчистую. Когда пришли македонцы, город все еще был полон жизни, но его лучшие времена остались далеко в прошлом. Однако мы видим его почти таким, каким он тогда был.

Джош внимательно посмотрел на Байсезу.

— Ты грустишь, Байсеза?

— Я просто задумалась.

— Думаешь о Майре…

— Как бы я хотела, чтобы она была сейчас со мной и могла видеть все это.

— Возможно, однажды ты сможешь ей об этом рассказать.

— Да, возможно.

Редди, Абдикадир, Евмен и де Морган медленно карабкались к ним по ступеням зиккурата и вскоре нагнали. Редди хрипел от нагрузки, но все-таки добрался, поэтому, когда он сел с ними рядом, Джош похлопал его по спине. Грек остался стоять, явно не страдая одышкой после подъема, и смотрел на Вавилон.

Абдикадир одолжил у Байсезы очки ночного видения и тоже стал рассматривать город.

— Взгляните на западный берег реки… — сказал он.

Там линия стен пересекала Евфрат и замыкала прямоугольник города, разрезанный рекой на две половины. Но на дальнем берегу, хотя Байсезе и казалось, что она видит прямые линии улиц, не было никаких красок, кроме оранжево-коричневого цвета аргиллита. Стены превратились в груды булыжников, а от ворот и смотровых башен остались одни каркасы.

— Как будто половина города расплавилась, — сказал Джош.

— Расплавилась… от ядерного удара, — мрачно уточнил пуштун.

Евмен что-то сказал.

— Раньше такого не было, — перевел де Морган. — По крайней мере не настолько…

В восточной части города располагались церемониальные и казенные здания, а его западную часть занимали жилые кварталы с домами, постоялыми дворами, рыночными площадями и базарами. Несколько лет назад Вавилон предстал перед глазами Евмена живым и многолюдным. Теперь все было иначе.

— Еще один шов времени, — сказал Абдикадир. — Сердце молодого Вавилона пересадили в тело старого.

— Мне казалось, что я начинал привыкать к странностям нарушения времени, которое свалилось на наши головы. Но увидеть такое… чтобы лицо города превратилось в пыль, когда на него в один миг упал груз тысячелетий…

— Да, — сказал Редди. — Ужасная жестокость времени.

— Это больше, чем жестокость, — возразил Евмен. — Это — высокомерие.

От понимания эмоций царского секретаря Байсезу отделяли переводчик де Морган и двухтысячелетняя эволюция языка тела. Но снова ей показалось, что внутри эллина пробуждается холодная ярость.

Внизу, у основания пирамиды, раздался громкий голос: македонский офицер звал Евмена. Поисковому отряду удалось обнаружить одного вавилонского жителя, который прятался в храме Мардука.

Местного жителя привели к Евмену. Широко раскрытые глаза на чумазом лице говорили о том, что он ужасно напуган. Двум могучим воинам пришлось подтащить его к царскому секретарю. Мужчина был облачен в одежды из тонкой ткани ярко-голубого цвета, с вшитыми золотыми нитками. Когда-то его лицо и голова были начисто выбриты, но теперь всем была видна черная щетина. Кожа его была грязной. Когда его подтащили ближе, Байсеза отшатнулась, почувствовав идущий от него резкий запах мочи.

Чувствуя приставленные к своей спине острия коротких мечей, человек заговорил быстро, но непонятно и на древнем языке, который никто из представителей будущего не понимал. Офицеру, который его нашел, хватило ума отыскать в лагере македонцев воина-перса, который понимал этот язык. Так слова вавилонца переводились сначала на древнегреческий для Евмена, а затем на английский для Байсезы и остальных.

Хмурясь, де Морган переводил неуверенно:

— Он говорит, что он — жрец богини… имени не разберу. Он остался один в храмовом комплексе, когда другие в конце концов ушли. Он был слишком напуган, чтобы уйти вместе с ними. Он пробыл здесь шесть дней и шесть ночей… у него не было еды и… воды, кроме той, которую он пил из священного источника богини…

Евмен раздраженно щелкнул пальцами.

— Дайте ему еды и воды, — приказал он. — Заставьте его наконец рассказать нам о том, что здесь произошло.

Постепенно жрец выложил им свою историю, время от времени прерываясь, чтобы с жадностью засунуть себе в рот очередной кусок.

Конечно же, все началось со Слияния.

В ту ночь жрецов и прочих служителей храма разбудил душераздирающий вопль. Некоторые из них выбежали на улицу. Было темно, и они увидели, что звезды были не на своем месте. Вопль издавал служивший при храме астроном, который наблюдал за планетами — странствующими звездами, — как делал это каждую ночь еще с того времени, когда был мальчиком. Но неожиданно его планета исчезла и все созвездия сдвинулись в небе. Именно из-за потрясения и отчаяния астроном начал будить своими криками всех в храме, да и в городе тоже.

— Естественно, — пробормотал Абдикадир. — Вавилонские астрономы тысячелетиями вели тщательные наблюдения неба. Их философия и религиозные взгляды строились на великих небесных циклах. Я не ошибусь, если предположу, что менее искушенные в этом деле люди были так напуганы, что…