Елена Хаецкая - Монристы (полная версия)

И последнее о монризме в России. Есть один писатель, который стоит особняком, и если советские авторы ищут «моментов» в реальной жизни и превращают нашу действительность в действительность монристкую, то он находит совершенно иной выход своей неистребимой потребности в романтике.

Я имею в виду А.С.Грина. Соблазнительно было бы объявить его монристом. Но Грин – действительно уникальное явление. Одно время его причисляли к златосопливцам, т. к. он публиковался вместе с Ленским. Это, конечно, чушь.

Если прочесть несколько его рассказов, например: «Сто верст по реке» – «Позорный столб» – «Капитан Дюк», может показаться, что он монрист. Но прочитайте «Серый автомобиль». Декадент? «Блистающий мир». Философ? «Дорога никуда». Романтик?

Пожалуй, все-таки романтик. «Последний романтик». Впрочем, романтик всегда должен быть «последним», потому что романтику традиционно сопутствует некая обреченность.

И, чтобы это не звучало так грустно, закончим главу стихами:

«Три мушкетера» читаются легче, чем «Война и мир». Одна женщина назвала эту книгу «мои валерьяновые капли». Монризм позволяет успокоиться, он оставляет чувство уверенности в себе и в людях – в этом его особенность.

Смотреть телевизор легче, чем читать. Монрист – не из тех, кто идет против течения. Он ищет максимально простого пути к человеческому сердцу. Он прочно угнездился в кино. Монризм сегодня – это прежде всего кинематографический монризм. Кино в этом отношении может больше, чем литература.

Все попытки экранизировать «Войну и мир» заканчивались и будут заканчиваться неудачей. Как прикажете, например, экранизировать вот это:

«Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидев его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывающимся и дрожащим от волнения голосом… Когда она заговорила о том, что всё это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно-испуганно взглянула не него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица».

Показать крупным планом ее лицо, потом его лицо, ее глаза, его глаза? СЛОВ-ТО ЗДЕСЬ НЕТ! Одни взгляды.

А как передать на экране всю прелесть той ночи, когда павлоградские гусары ухаживали за докторшей Марьей Генриховной, и все очарование утра, наступившего за этой ночью, – показать мокрые березы?

Сильная сторона реализма в том, что он умеет передавать оттенки чувств и настроений, все движения души, все мимолетные воспоминания.

Монризм в этом отношении противоположен реализму. Он совершенно не интересуется психологией героев. А если интересуется, то очень неумело. Все описания страстей можно смело выбросить из романов, заменив их констатацией факта «он влюбился». Монристские герои – прежде всего люди действия. Действие же легче показать, чем описать. Попробуйте, например, описать словами любую из драк «Зорро». Вы увидите, как мгновенно увянет прекрасная яркая сцена.

Буквально с первых лет появления кино начинается триумфальное шествие монризма. Кино и монризм удивительно подходят друг к другу.

«Первым популяризатором приключений, связанных с годами колонизации западной части американского континента, схваток с индейцами и жизнью ковбоев, был подлинных участник этих событий – полковник Уильям Ф.Коди (1846–1917), получивший впоследствии известность под псевдонимом Буффало Билл, – пишет французский критик Жан-Луи Рипейру в своей книге «Величайшее приключение вестерна». – Полковник Коди – искатель золота, разведчик войск северян в период гражданской войны, участник строительства первой железной дороги в прериях Запада – решил в 1872 году рассказать о своих приключениях в воспоминаниях и со сцены… Буффало Билл стал легендой, символом опасных, хотя и не всегда правдивых приключений.

Естественно, кино не могло пройти мимо яркой фигуры Буффало Билла и мифа дикого Запада…

На диком Западе действовали свои законы: моральный кодекс преследовал не убийство, а предательство, измену… Герои Харта (одного из первых экранных ковбоев) часто убивали, но никогда не предавали. Фильмы с участием героического ковбоя, борца за справедливость, напоминали американцам недавнее прошлое… Ковбойские фильмы, как и их более высокая, усовершенствованная форма – вестерны, отличались ясной, четкой драматургией, суровой простотой сюжета и характера героев, напряженным острым конфликтом».

«Шедевром жанра» называли знаменитый фильм Уильяма Харта «Ариец» (1916). Сюжет его несложен. Когда обманом лишили всего состояния золотоискателя Стива Дентона, он возненавидел весь род людской. Став вожаком бандитов, собравшихся в «городе ненависти», Дентон неумолимо мстит всем белым, на свою беду попавшим ему в руки. Теперь он – «человек, постигший науку ненависти». Но одна смелая девушка преодолевает страх и просит главаря разбойников о спасении своих спутников, переселенцев, заблудившихся в пустыне, лишенных воды и пищи. Сначала Дентон глух к ее мольбам, но затем восстает против своих приспешников и спасает караван. И одиноко уходит в прерии…

«Зрители желали видеть знакомого Харта, – продолжает Рипейру. – Почти всегда он появлялся на коне, ярость искажала лицо героя, а правосудие вершил револьвер. Это были компоненты знаменитой и неистребимой «хартовской атмосферы», определившей любовь публики к нему. Когда-то его звали «человеком ниоткуда». Великолепное название! Никто не знает, откуда взялся Рио Джим (одна из ролей Харта). Он едет, он пересекает прерии, а прерии так велики; он скачет верхом, вот он в краю, где живут люди, и пока он здесь, среди них, он страдает, ибо он любит. Когда его голова устает от размышлений, когда достаточно натружены руки и раскрошились сигареты, ему надоедают эти земные страдания. Он снова вскакивает на коня и уезжает».

Перед нами истинно монристский образ, не слишком сложный, но яркий и благородный.

Другой актер раннего монристского экрана – Дуглас Фербенкс. Вот что пишет о нем писатель и драматург А.В.Разумовский: «…Фербенкс стал играть не только героя, но как бы и свое отношение к нему: немного снисходительное, чуточку насмешливое. Соответственно изменился и эстетический строй картин. То, что происходит теперь на экране, реальность? Пожалуй, да. А может быть, выдумка? Возможно, занятная выдумка! Придуманный мир выглядел отныне не нарочито, а своеобразными условиями веселой игры, в которую авторы предлагали поиграть зрителям…»