Диана Гэблдон - Накануне войны

– Десять дней назад, – начал Джейми ровно, – группа мужчин пришла на мою землю. Они украли мое имущество, избили мою беременную дочь, сожгли мою солодовню и зерно, похитили и изнасиловали мою супругу.

Половина мужчин и до того на меня пялились, теперь же смотрели все. Я услышала короткий металлический щелчок взводимого курка. Мое лицо оставалось бесстрастным, а руки крепко держали поводья, я неотрывно смотрела в глаза Ричарда Брауна.

Рот Брауна задвигался, но прежде чем он начал говорить, Джейми поднял руку, приказывая ему умолкнуть.

– Я выследил их со своими людьми и убил, – сказал он все так же ровно. – С ними был твой брат. Я сделал его своим пленником, а не зарезал.

Все вокруг будто затаили дыхание, толпа позади зароптала. Глаза Ричарда Брауна метнулись к тюку на повозке, и лицо сделалось мертвенно-бледным под грязной бородой.

– Ты… – проквакал он. – Нелли?

Настал мой черед. Я глубоко вдохнула и выехала вперед, подтолкнув Кларенса.

– С вашим братом случился несчастный случай еще до того, как мой муж нас нашел, – сказала я. Мой голос звучал хрипло, но ясно. Я набрала воздуха, чтобы говорить громче. – Он сильно пострадал во время падения. Мы старались ему помочь, но он скончался.

Джейми позволил на секунду повиснуть ошарашенной тишине, прежде чем продолжить.

– Мы привезли его тело, чтобы ты смог похоронить его. – Он легонько махнул рукой Птице, который уже спешился и разрезал веревки, удерживающие повозку. Вместе с индейцами они подтащили ее к крыльцу и оставили стоять на разбитой дороге, а сами вернулись безмолвно к лошадям.

Джейми резко кивнул и развернул голову Гидеона. Птица последовал за ним, любезно-безразличный, как Будда. Я не знала, насколько хорошо он владеет английским, чтобы разобрать речь Джейми, но это не имело значения. Он понял свою роль и прекрасно ее отыграл.

У Браунов мог быть доходный побочный бизнес в виде убийств, грабежей и работорговли, но основным их делом была торговля с индейцами. Придя сюда вместе с Джейми, Птица ясно давал понять, что чероки считали отношения с английским королем и его агентом более важными, чем дела с Браунами. Троньте Джейми на его земле еще раз, и все договоренности будут разорваны.

Я не знала всего, что Йен сказал Птице, когда попросил его приехать, но мне подумалось, что между ними должна была быть негласная договоренность о том, что никакие официальные запросы от имени Короны о судьбе пленных, которые могли попасть к индейцам, делаться не будут.

В конце концов, это все был лишь вопрос бизнеса.

Я пихнула Кларенса под ребра и заняла место за Птицей, сосредоточив взгляд на китайской йене, поблескивающей посередине его спины, болтающейся на алой ленточке. Я ощущала почти неконтролируемую тягу обернуться назад и сжала руки на поводьях так, что ногти вонзились в ладони.

Был ли Доннер мертв? Его не было среди людей Ричарда Брауна, я всех внимательно рассмотрела.

Я не знала, хочу ли вообще, чтобы он был мертв. Желание узнать о нем побольше было сильным, но желание покончить со всем этим: оставить ночь на склоне позади раз и навсегда, похоронить всех свидетелей произошедшего, принудив их к вечному молчанию… это желание было сильнее.

Я услышала, как Йен и двое чероки присоединились к нам, встав за мной, и совсем скоро Браунсвиль остался позади, хотя запах пива и печного дыма все еще свербил в носу. Я пришпорила Кларенса и поехала рядом с Джейми. Птица отстал, присоединившись к Йену и другим чероки, они над чем-то смеялись.

– Мы положили этому конец? – спросила я. Мой голос казался тонким в холодном воздухе, и я не была уверена, что Джейми услышал мои слова. Но он услышал и легонько покачал головой.

– Такие вещи никогда не заканчиваются, – тихо ответил он. – Но мы живы. И это хорошо.

Благополучно вернувшись из Браунсвиля, я решительно начала предпринимать шаги, чтобы вернуться к нормальной жизни. Среди них был визит к Марсали, которая вернулась из своего убежища у Макгилливреев. Я видела Фергуса, который заверил меня в том, что она оправилась от случившегося и чувствует себя хорошо, но мне хотелось убедиться в этом лично.

Их дом был в порядке, но казался немного неухоженным, обветшавшим: несколько дощечек было сорвано с крыши, один угол крыльца просел, а промасленный пергамент в единственном окне лопнул, и щель была заткнута тряпкой. Мелочи, но такие, которые обычно исправляют прежде, чем выпадет снег, а он был уже близко. Я чувствовала его в воздухе: сияющее голубое небо поздней осени угасало, превращаясь в дымную серость скорой зимы.

Никто не вышел мне навстречу, но я знала, что они дома: из трубы вырывался дым и искры, и я подумала, что Фергус, по меньшей мере, был в состоянии разобраться с топкой. Я бодро крикнула «Привет!» и открыла дверь.

У меня вдруг возникло странное чувство. Я пока не доверяла большинству своих чувств, но это шло глубоко изнутри. Врачебное чутье, которое порой срабатывает сразу, едва заходишь в кабинет для осмотра – что-то не так. Прежде чем ты задал первый вопрос, прежде чем проверил жизненно важные показатели. Это происходит не часто, и ты бы предпочел, чтобы этого вообще не происходило, но это так. Ты просто знаешь, и никуда от этого не деться.

Я поняла это по детям и по всей обстановке. Марсали сидела у окна и шила, обе девочки тихо играли у ее ног. Герман, на удивление оказавшийся дома, сидел за столом, болтая ногами и сосредоточенно хмурясь перед истрепанной, но бесценной книгой с картинками, которую Джейми привез из Кросс-Крика. Они все это чувствовали, как и я.

Марсали подняла на меня глаза, и ее лицо вытянулось от потрясения, хотя мое состояние значительно улучшилось за последние дни.

– Я в порядке, – сказала я быстро, пресекая возможные причитания. – Всего лишь синяки. А как ты?

Я опустила сумку и обхватила ладонями ее голову, аккуратно поворачивая лицо к свету. Одна щека и ухо были в синяках, на лбу заживала шишка, но рассечения не было, взгляд был ясный. Хороший цвет кожи: ни желтухи, ни следов почечной дисфункции.

С ней все в порядке. «Дело в ребенке», – подумала я и без лишних вопросов опустила руки к ее животу. Мое сердце холодело, пока я осторожно ощупывала выпуклость. Я чуть не прикусила губу от удивления, когда маленькое колено дернулось в ответ на прикосновение. Это ужасно меня обрадовало, потому что я думала, что ребенок может быть мертв. Мимолетный взгляд на лицо Марсали заглушил мое облегчение. Она разрывалась между надеждой и страхом, ей хотелось, чтобы я развеяла ее опасения.