Андрей Кожухов - В городе без дождей

С момента заболевания водяным истощением до последнего дня, когда тело, в буквальном смысле, испаряется, проходит от нескольких месяцев до трёх лет. Число умерших от истощения велико, учитывая, что вирус распространяется любым способом, но заражает не всех. Каждый год людей становится почти на один процент меньше.

В любой момент все желающие могут бесплатно узнать, больны они или нет, хотя большинство предпочитает оставаться в неведении — просто ждать последнего вздоха, последнего вопля. Ходить на работу, читать книжки, заниматься спортом, играть в шахматы…

Никакая изоляция не помогает. Один миллионер заключил себя в герметичный кокон, но все равно заразился. Он не пользовался даже глобальной сетью, так как наивно верил, будто вирус, на манер компьютерного, может передаваться по ней; пил проверенную родниковую воду, истово молился; он обезопасил себя по максимуму, как думал. Тщетно.

Меньше всего страдают от БВИ сельские жители, но удалённость от городов — тоже не панацея.

Каждый день у меня брали кровь, подсоединяли присоски к телу, снимали какие-то графики, проверяли количество микроэлементов и витаминов, вливали разные растворы. Подопытный кролик под условным именем Евгений ждал результата. Не хотелось говорить Варваре о моем возможном заболевании водяным истощением, но она догадалась, что со мной непорядок. Я всё рассказал, ожидая больше её не увидеть.

— Даже если бы я точно могла от тебя заразиться, я бы всё равно осталась с тобой, — ответила Варвара.

— Почему? — спросил я.

— Потому что… я тебя люблю, — искренне засмущалась она и опустила глаза.

Вместо того чтобы сказать: «Я тоже тебя люблю», я повторил свой дурацкий вопрос, сохраняя при этом самое серьёзное выражение лица:

— Почему?

— Не знаю, — пожала плечиками Варя. — Просто люблю.

— И я тебя тоже люблю. Но не хочу, чтобы ты страдала. Вдруг я смертельно болен? Ведь ничего неизвестно обо мне. Может, я преступник? Маньяк? А если у меня и впрямь БВИ? Да, ты можешь не заразиться, и, скорее всего, так и будет, но… я ведь умру. Зачем я тебе нужен мёртвый?

Она только собиралась ответить, как её срочно вызвали в операционную. И хорошо, что так случилось. Лучше не знать ответы на некоторые вопросы. И Варваре лучше не слышать этих вопросов: вдруг не найдет, что ответить, и оставит меня. Даже если я окажусь больным, мне все равно хочется быть с ней, до последнего вздоха.

Прошла ещё неделя. Я занимался на беговой дорожке, играл в нарды (кстати говоря, получалось это у меня превосходно), по чуть-чуть вспоминал произведения советских и постсоветских классиков: Шолохова, Фадеева, Булгакова, Астафьева, Солженицына… Открывал для себя увлекательный мир художественной литературы заново. Листал труды великих русских историков: Карамзина, Соловьева, Ключевского…

Мы с Варей пришли к выводу, что был я, скорее всего, все-таки историком. Очень увлекают меня события двадцатого века в России, СССР, потом снова России, но от политики я далёк. Как далёк и от её крайностей — войн и революций, в которых гибнут большей частью безвинные люди. Также выяснилось, что неплохо разбираюсь я в медицине, биологии, химии и ещё кое в каких естественных науках. Весьма образованным оказался.

Мои анализы терялись дважды, каким-то мистическим образом, так что ждать пришлось дольше обычного. Эта неделя наверняка была самой мучительной в моей жизни: и настоящей короткой, и прошлой длинной. Я уже был готов выслушать, что болен, потому что не раз себя хоронил. Лишь бы скорее узнать правду. Сны изматывали; есть ничего не хотелось. Если бы не Варя, я бы сошел с ума. Наступило бы истощение мозгов намного раньше, чем водяное истощение тела.

— Пошли к Петру Семёновичу, — Варя нежно взяла меня за руку и повела к главврачу.

— У вас всё в порядке, — спокойно сказал он нам. Понятно, что для него это обыденная работа, рутина, но никто не знал, насколько это было важно для меня. — Водяного истощения нет.

— Я здоров! Здоров! Я здоров!

Обнял Варвару и закружился с ней в танце.

— Давай поженимся! — предложил я. Само вырвалось.

— Давай… — не раздумывая, ответила она.

Еще неделю я оставался в больнице под наблюдением врачей, сдавал бесконечные анализы, но с памятью так ничего и не выяснилось. Хотя теперь меня это совершенно не волновало. Возможно, я всё забыл как раз для того, чтобы это «всё» не помнить больше никогда. Хотя врачи уверяли, что память ко мне должна вернуться.

Завтра меня выписывают, я переезжаю к Варваре. Мне назначили неплохое денежное пособие, и я уже привык к имени Евгений. Жизнь наладится, я уверен!

Может быть, мне просто дали второй шанс в жизни. Бог ли, судьба ли, случай, или сильные мира сего — не важно. Каждый достоин второго шанса. Даже если он совершил ужасный поступок — человека можно и нужно простить. Выход есть всегда. И обязательно нужно верить, надеяться и любить.

Варя ждала меня в холле, уже переоделась.

— Зайди напоследок к главврачу, он тебе должен что-то сказать.

— Что?

— Не знаю, Жень, он не отчитывается перед медсестрами. Просто зайди к нему, я тебя подожду.

— Хорошо, — поцеловал ее в носик. — Я быстро.

Постучал и вошел. На месте Петра Семеновича сидел какой-то старик, я не сразу его узнал. Первый человек, которого я запомнил в аэробусе! — он был тогда в плаще и шляпе, в очках и с длинной тростью. А сейчас — в привычной современной одежде, без древних вычурностей.

— Лев Уланский, — представился он и прищурился. — Рад видеть тебя, Трофим.

— Я не Трофим, я…

И запнулся. Этот старик знает, кто я. Меня зовут Трофим?

— Да, тебя зовут Трофим, — широко заулыбался он.

Мысли читает?

— Нет, конечно, мысли читать я не умею, — всё ещё улыбался он.

— А как?..

— Очень просто, — перебил он меня. — Ты это сам написал, сам придумал.

— Что?

— Всё, от начала и до конца, включая эти мои слова приветствия.

Я ничего не понимал, но происходящее мне определённо не нравилось.

— Я объясню, присядь.

— Внимательно слушаю.

Уланский медленно рассказывал, каким-то особенно успокаивающим мерным голосом, за которым слышалось: «Всё в порядке, всё хорошо, расслабься». Тик-так, тик-так…

Я не перебивал.

— Ты — учёный, автор множества научных книг. Придумал, как найти способ лечения людей от всех болезней. В самом человеке есть для этого всё необходимое. Не нужны никакие лекарства, сам человек для себя — лучшее лекарство. Но добиться результата очень сложно. Запустить в себе самом механизм излечения, подавить болезнь — мы почти не умеем. И еще сложнее во всё это поверить. Сейчас ты ничего не помнишь, но скоро память к тебе полностью вернётся. Ты принял препарат, который ввел тебя в состояние частичной потери памяти. И забыл ты именно то, что тебе нельзя было знать для чистоты эксперимента. Повторю: разработал и распланировал всё ты, до мельчайших подробностей. Аэробус, незнакомка, больница, соседи в палате, нарды, какие читать книги… Помнишь меня, с тростью, я ей картинно размахивал?