Андрей Кожухов - В городе без дождей

Я кивнул. Конечно же, помню, трудно было не заметить такого уникума.

— Да, ты придумал, как я должен выглядеть и что делать, чтобы ты непременно обратил на меня внимание. Если бы ты узнал меня, то встрепенулся бы, направился ко мне за помощью, позвал. Это была первая проверка того, как сработал препарат. Потом вошла девушка, которая представилась Варей. Это ты её так назвал, и ты же её отбирал, она актриса из Красноярска. Ты должен был в неё влюбиться. И, кажется, ты идеально сыграл по собственному сценарию.

— Замолчите, — грозно прорычал я, готовый разорвать этого мерзкого лживого старикашку. Но взял себя в руки, успокоился. — Это всё неправда! Она любит меня. Я не мог всё это придумать.

Уланский тяжело вздохнул и погрустнел.

— Трофим, поверь, — сочувственно продолжил он, — ты всё это придумал, а я помогал.

— Я хочу её видеть.

— Нет, это невозможно, — жёстко отрезал старик. — Она только что уехала. Она не любила тебя.

— Я верил ей.

— Талантливая актриса, хороший сценарий, умелый режиссёр. Я думал, ты сильнее обозлишься, но ты меня уверил тогда, что…

— Зачем всё это? — перебил я и уставился на Уланского.

Я ведь просто хотел обычного человеческого счастья. И действительно поверил в его возможность.

— Как я уже сказал, человек — это лучшее лекарство для самого себя, — снова начал Лев мерным голосом: тик-так, тик-так. — Очень сложно открыть в себе способность к излечению, но организм на подсознательном уровне может выработать средство от любой болезни. Ты придумал, как получить антивирус от БВИ. Кандидатуру подопытного искать не пришлось: девять месяцев тому назад у тебя обнаружился вирус водяного истощения. Идеальный вариант, ведь кто лучше тебя самого знает, как ты поступишь в той или иной ситуации? Мы долго и тщательно разрабатывали детали эксперимента. Сомневались, получится ли… Получилось! — старик вдруг приподнялся в кресле. Он был явно взволнован и смотрел на меня с восхищением.

Я же не хотел ни говорить, ни слышать, ни помнить… Упасть бы на больничную теплую койку, укрыться одеялом, спрятаться и никогда больше никого не видеть! Но не было даже сил, чтобы заткнуть уши.

— Ты попал в больницу, мы тебя досконально обследовали и проверяли по несколько раз на дню. Ты был болен БВИ. Времени оставалось все меньше и меньше. У нас была только одна попытка. И всё удалось! Когда ты ждал неделю результата анализов и томился, весь измучился, ты ещё был болен. До того, как пойти к главврачу и узнать, что здоров, ты тоже был ещё болен, вирус мы обнаружили. А потом, сразу после того, как прокричал, что здоров и предложил Варваре пожениться, ты уже полностью излечился. Понимаешь?

— С трудом.

— Ничего, всё вспомнишь и поймёшь. У тебя появился смысл жизни, ты очень хотел выздороветь, и организм сам себя излечил. Самое главное, у нас есть, грубо говоря, «ты» больной и «ты» выздоровевший. Когда к тебе вернётся память и все знания, мы сможем получить с помощью этих данных антивирус. Ведь механизм лечения, который сработал в тебе, связан с определенными биологическими процессами в организме… Черт, я с удовольствием рассказал бы тебе сейчас на языке медицины, но ты можешь не понять. По крайней мере, в своём сценарии ты просил меня объяснять всё как можно проще, на самом обыденном уровне.

— Я не желаю ничего понимать. Я устал и хочу уйти от вас.

Старик осунулся и подозрительно на меня посмотрел. Как на предателя. Наверное, я им и был. Предал свою идею, свой план, свой сценарий. Перечеркнул всё ради того, чтобы любить и быть любимым.

— Трофим, ты уверял меня, что воспримешь расставание с Варварой спокойно, как должное.

— Значит, это был не идеальный сценарий. Имей я возможность, я бы остался с Варей, сделал бы так, чтобы всё было правдой, она — медсестрой, мы бы с ней жили вместе.

— И тебя не волнует то, что люди могут исчезнуть из-за БВИ? Только потому, что тебе хочется быть любимым? Хочется счастья?

На эти вопросы я не хотел отвечать.

— А почему её назвали Варварой?

Уланский не ожидал вопроса, но ответил тотчас:

— Твою жену так звали. Она умерла, прости.

— Надеюсь, вы… мы в том не виноваты, и она умерла не по моему сценарию?

Наверное, это должно было означать шутку, но Лев не улыбнулся. Я вдруг вспомнил кое-что.

— Мои родители любили старину? И поэтому назвали меня таким именем? И я тоже любил старину, только совсем недавнюю. История же — это всего лишь мое хобби, да?

— Да, Трофим, так и есть. Прости, у нас действительно очень мало времени. Нужно много чего сравнить, опробовать, проанализировать, прежде чем мы получим препарат, который убьёт вирус водяного истощения. Хотя вирусом эту заразу называют чисто условно. Нужно сделать ещё один анализ, прежде чем ты поедешь в другую больницу, где к тебе вернется память.

Уланский достал прибор, похожий на большой напёрсток, и всунул мой указательный палец в него. Боли я не почувствовал.

— Всего несколько секунд. Это новинка, пока ещё опытный образец.

— Можно, я вернусь в свою палату?

— Да, конечно, — старик смотрел на экран. — Только ненадолго, извини.

Память начала ко мне постепенно возвращаться. Когда я был студентом, то любил гулять по ночной Москве. Однажды ко мне подошли два милиционера, что-то заподозрили, щёлкнули радужную оболочку глаза, сверили данные по мобильной сети, а в базе данных то ли произошла ошибка, то ли ещё что, но числился я как сбежавший насильник. Избили они меня крепко — оказал-де сопротивление при задержании. Так вот откуда у меня этот перелом рёбер!

Я уже закрывал за собой дверь, как услышал за спиной вскрик Льва:

— Не может быть! Это ошибка.

Я обернулся. Уланский был белее висящего на спинке кресла халата.

— Нужно сделать повторный анализ.

Дрожащей рукой он с трудом надел мне прибор на палец, потом снова вернулся к экрану. Я стоял и ждал, никак не реагируя и не пытаясь понять, что происходит. Правда всё это или заключительный этап моего же сценария, я не знал.

— Не может быть, — крутил головой старик. — Не может быть. Трофим, ты болен водяным истощением, — сказал он так, как говорят, что дважды два равняется пяти. — Ты же был здоров, мы специально целых семь дней проверяли, всё было идеально. Полчаса назад ты был здоров!

Да, был. Когда-то я был Трофимом, потом Евгением, а сейчас… Мне всё равно…

Из дневника Льва Уланского.

«Я был не прав. Никакой это не провал. Время есть, мы успеем спасти Трофима. Антивирус будет готов не раньше, чем через год, сколько же времени у него — неизвестно. То ли это новое заражение, то ли вирус оставался в латентном состоянии, а теперь проснулся — непонятно. Сценарий у нас есть, повторим всё точь-в-точь, только ничего не буду ему рассказывать, а сразу пусть всё вспоминает. И пусть разбирается с механизмом подсознательного лечения. Ему бы ещё в себе разобраться… Не знал мальчик, как сильно ему не хватает любви, простого человеческого счастья. Не думал, что так выйдет. Но оно даже лучше. У нас больше материала для обработки. Лекарство мы выделим раньше.