Владимир Михайлов - Дверь с той стороны. Исток

Он даже не стал собирать мячи. Вышел из зала и пошел бродить по кораблю, в котором где-то были роботы.

Чего-то не хватало.

В каюте расхаживать было тесновато - при его-то росте, - и Карачаров теперь мерил шагами салон. Там, конечно, сидел Петров, дымивший, как небольшой вулкан, а поодаль - Инна Перлинская, осунувшаяся, молчаливая. Какая-то штучка - амулет, что ли - висела на шее актрисы на длинной цепочке, и Перлинская то играла этой цацкой, то замирала, устремив на нее глаза, и даже чуть покачивалась, точно в трансе. Карачаров сердито расхаживал до тех пор, пока Петров не пробормотал:

- И днем и ночью кот ученый…

Физик фыркнул, но не обиделся, а подошел к старику.

- А сигареты вы тоже синтезируете?

- Нет. Но пока еще у меня есть. Я человек запасливый.

- Дайте мне, - неожиданно попросил физик.

Он неумело закурил, закашлялся. Легче ему от этого не стало, только слегка закружилась голова. Нет, не этого ему не хватало. Он пересек салон и уселся рядом с актрисой. Она улыбнулась - профессионально и вместе с тем смущенно, и спрятала амулет в кулаке.

- Можно подумать, вы что-то потеряли, - сказал физик.

Актриса не ответила - она мгновение смотрела на Карачарова, и в глазах ее была тоска. Потом опустила неестественно длинные ресницы.

- Да, - сказал Карачаров растерянно. - Ну, ничего, ничего.

Что «ничего», он и сам не знал. Люди ждали. А что он мог сказать другое?

- Что это у вас? Талисман?

Актриса медленно разжала пальцы. На цепочке висела вовсе неожиданная вещь: ключ. Маленький, плоский.

- Ключ от сердца? - неловко пошутил физик.

Инна покачала головой.

- Нет… к моему сердцу ключ простой. А чаще всего оно было не заперто.

Она сказала это серьезно, и от такой откровенности Карачарову стало неприятно, хотя он и сам вроде бы всегда стремился говорить прямо.

- Угу, - сказал он. - Тогда от чего же?

- От дома.

- Там, на Земле?

- Да. Дома нет, а ключ остался… - Она слабо усмехнулась. - Я вдруг спохватилась, что у меня ничего не сохранилось оттуда… от той жизни. Раз поездка - значит новый гардероб, все новое: не таскать же с собой тряпки. И вот оказалось - все набрано на планетах: на Селии, Анторе… А с Земли - только вот этот ключ. Даже сумочку старую выбросила со всякой мелочью. Перед самым отлетом. Думала, возвращаюсь домой.

Она покрутила ключик и выпустила его, и он сверкнул, как золотая рыбка, пойманная на тонкую цепочку.

- Ну, почему же так грустно, - бодро сказал Карачаров. - Вы еще вернетесь к себе…

- Я верю, - живо откликнулась она. - Иначе… - Инна помолчала, потом сказала по-прежнему грустно: - Только вернусь я не к себе.

- Понимаю…

- Нет, вряд ли. Жизненный опыт ценят почему-то в мужчинах, в женщинах - не очень… Я не это имела в виду. Кто-то живет в моем доме, и все, что оставалось там, уже перекочевало, наверное, в утилизаторы. Все, что имело значение только для меня: мелочи, вещи, дорогие по воспоминаниям… Впрочем, зачем я это? Ни к чему.

Она резко встала, ухватила цепочку, лихо завертела ключик, задрала подбородок - вошла в образ бодрой женщины, которой не страшны никакие опасности: ни возраст, ни одиночество, ни дожитие своего века где-то, вдали от всего… Инна шагнула было в сторону, но вернулась и наклонилась к физику, который, конечно, опять забыл подняться, когда встала женщина:

- Я вам верю, все мы верим. Без этого нам не выдержать. Только нельзя ждать слишком долго. - Она доверительно улыбнулась. - Постарайтесь побыстрее.

Карачаров не хотел откровенничать, но как-то само по себе получилось, что он развел руками и сказал!

- Да вот что-то не очень вяжется…

Она наклонилась еще ближе; он даже ощутил запах духов.

- Вам не хватает знаете, чего? Женщины. Чтобы поплакать, чтобы потом устать и уснуть, ни о чем не думая. Нет, я вовсе не свихнулась на этом - я знаю, что говорю.

Она выпрямилась и пошла к выходу, ступая упруго, как девушка. Тоже сыграла или в этот момент, может быть, ощущала себя такой?

- Вот черт, - сказал физик, чувствуя, что краснеет.

Петров выпустил струйку дыма и поглядел вслед Инне. Когда она вышла, старик проговорил:

- Она - женщина, будьте уверены.

- Не сомневаюсь, - буркнул физик.

- Пожалуй, единственная у нас. И спятит, вот увидите. Женщина - та, кто не может без любви. К человеку, к идее, ко времени - к чему угодно. Вот насчет остальных у меня сомнение.

- Вы это преподавали школьникам? - сердито спросил Карачаров.

Петров искоса взглянул на него.

- Косность мышления, - сказал он. - Если вам, предположим, представляют человека в качестве садовника, то вы по инерции думаете, что он всю жизнь был садовником, этого хотел, этому учился. А может быть, год или два назад он исследовал вулканы где-нибудь на Ливии или в системе Антенны.

- Ага, - сказал сбитый с толку физик. - Значит, вы работали на Ливии?

- Нет. Просто я мыслю образами.

- Тогда вам надо беседовать с Истоминым.

- А вам - с доктором Серовой, - заявил Петров. - Именно этого вам хочется.

- Неужели? - спросил физик не без иронии.

- Именно.

Физик хотел вспылить, но раздумал.

- Кажется, так оно и есть, - сказал он мрачно. - Ну, и что?

Петров не ответил - он вытащил из пачки надорванную сигарету и теперь сосредоточенно заклеивал ее клочком бумаги.

Набег, думал Нарев. Просто какой-то пиратский набег. Интересно…

Он шел в инженерный пост к Рудику и посмеивался. Шел, хотя пассажирам заходить в энергодвигательный корпус не рекомендовалось - это была вежливая формула запрета.

Увидев путешественника, Рудик, кажется, удивился и несколько мгновений колебался, не указать ли гостю на дверь. Но чувство гостеприимства одержало верх, и инженер, стоически справившись с удивлением, указал Нареву на стул и достал чистый стакан.

- Сейчас, - сказал Рудик, - я вам заварю свеженького.

Они пили чай долго и серьезно, словно занимались тонкой работой. Разговаривать за чаем было удобно: в нужный момент можно было помедлить с ответом, отпив глоток и долго смакуя чай; это Нарев знал давно.

Прошло минут пятнадцать, прежде чем он сказал:

- Что-то вы редко показываетесь наверху.

Рудик отпил, выдохнул воздух и пояснил:

- Хозяйство большое. - Он обвел рукой пост, подразумевая все, что находилось в сферическом объеме энергодвигательного корпуса. - Дел хватает. Одно, другое… Наливайте, будьте любезны.

Нарев налил. Чай был ароматный и почти черный, пить его полагалось без сахара, чтобы не портить вкус.

- Ну, у вас, думается мне, все в полном порядке.

- M-м, - промычал Рудик, поднося стакан к губам.

- Только вот батареи, - продолжал Нарев.

Рудик помедлил, потом отпил и поставил стакан.

- Да, батареи, - сказал он и умолк.

Нарев подождал, потом отхлебнул чай и тоже поставил стакан.