Владимир Щербаков - Красные кони. Рассказы [с илл.]

- Не знаю, Эрто. Я бы сказала, если бы знала.

…Почему он, Эрто, оказался на Корабле вместе с Вэлтой, вместе с другими? Ответ на этот вопрос мог быть только один: все члены экипажа прошли тщательную проверку. И дело не только в качествах личных, хотя и это очень важно. (Об этом известно многим, даже тем, кто не имеет отношения к космосу.) Нужно было еще кое-что. Нужно, чтобы все они составили одно целое, чтобы отношения были искренними и деловыми, чтобы работать было легко, чтобы качества одних гармонировали с характером других. И об этой стороне дела каждый из них знал не слишком много. Говорили, что это самый сложный вопрос, и решение его редко бывало единодушным. Даже электронные машины предпочитали простую аналогию, примеры, из прошлого - непосредственному анализу. Ведь речь шла в итоге о чисто человеческих качествах, а легко ли разобраться в этом? Трудности возникали на самой первой стадии. Уже в самом принципе формирования экипажа были заложены вовсе не очевидные истины. Считалось, что женщины не только должны участвовать в этой длительной и почти титанической работе, но при вполне определенных условиях могут даже составить основу экипажа. Эта посылка определяла так много возможностей дальнейшего развития отношений и становления общего успеха, что анализ был целесообразен лишь в отдельных случаях. Простейшая проблема, известная в лирической литературе под названием «классический треугольник», в зависимости от многих привходящих условий приводила к прямо противоположным но смыслу решениям.

Поэтому чаще избирался компромиссный вариант. Его реальное содержание составляли длительные устойчивые отношения. И, размышляя об этом, Эрто подыскивал простые слова, которые могли бы передать суть его собственных чувств. Да, они в некотором роде были заранее запрограммированы, предопределены.

Шестаков прав, думал он. Быть может, у Корабля, помимо изучения планеты, были и другие цели?

Кто знает, сколько отчетов, гипотез, прогнозов проглотил электронный мозг, прежде чем был выбран маршрут, прежде чем он, Эрто, попал на Корабль, потом случайно встретился с Валентиной, с Шестаковым…

Ни Вэлте, ни капитану Пэлю он о письме Шестакова так и не рассказал. Разве от этого что-нибудь изменилось бы? Мозг Корабля разыгрывал свой вариант событий, и Шестаков, кажется, смог разгадать его смысл.

Крылатое утро. Ранний щедрый снег. Сизый голубь ударил в окно, проломил холодное стекло. Капля крови на подоконнике быстро остыла, загустела. На беличьем хвосте заиндевелой ветки - малиновая полоса, след выпущенной на волю птицы. Как ни силилось солнце начать день на небе - от беленых крыш долго исходил чистый сильный утренний свет.

Кому не захочется взмыть птицей, чтобы проплыть над обновленной землей?

Стоит только повернуть диск из зеленого металла плоскостью вдоль силовых магнитных линий - и полет станет явью. В диске осталась лишь треть накопленной в нем когда-то энергии, но и этой трети больше чем достаточно для исполнения утреннего желания. Сегодня Эрто волен быть космолетчиком, волен вернуться на Корабль, завтра будет поздно. Ему дали диск, сила которого могла бы вернуть его к ним даже в последнюю секунду - только пожелай! Пусть полированная чечевица будет последним искушением. Захочешь - вмиг будешь на Корабле, энергии как раз хватит, чтобы добраться до точки старта. Только пожелай… Сквозь мглу времени уже проступает, кажется, знакомая акварель заката над восхитительным морем…

Словно подземный поезд в туннеле, пронесется Корабль и, умчавшись от одних миров, приблизится к другим, сияющим и желанным. Снова замрет время, они остановят его, потому что в синем огне реактора бесконечные ленты пространства и времени соединятся, превратятся в легкий кристаллический порошок. Потом, на планете, порошок сожгут в аппарате, который обращает реакцию, и пустой след Корабля снова наполнится бесконечно сложной плотью космоса и пульсациями ее ритма. Сказочное возвращение, похожее на коротенькую поездку, на прогулку.

Но приходили все новые и новые мысли - о жизни, о цели ее, о разуме, который, освобождая и наделяя силой волшебной, подчас как бы заключает чувства в незримый стеклянный колпак, делая их предметом изучения, а цветы созвездий не менее прекрасны оттого, что познаны силы, двигающие ими, и многажды тревожат сердце крики птиц перелетных, и прозрачные березы погружаются в таинственный сон. А мысль, улетевшая за край вселенной, возвращается вдруг к лунной тропе на озерной глади и, как птица, складывает крылья в неведомом ранее бессилии.

Раньше он думал, что это пройдет, теперь знал: это навсегда (они были выбраны Кораблем для первого контакта с такого типа планетой). И не потому ли Вэлта посвящала его во все замыслы?

Он повернул диск. Магическое течение поля увлекло к распахнувшемуся окну, потом - в подоблачные просторы.

Путеводной нитью тянулась внизу заснеженная дорога, по которой ползли редкие грузовики.

И далеко, за лесами и полями, готовился к отлету межзвездный снаряд. Теперь Эрто, пожалуй, не поспел бы к старту. Путь его пролегал в иных измерениях, где гармония космических пустот уступала место ритмам холмов и перелесков, мерной текучести земных ветров.

По ватному облаку скользнул зайчик. Мгновенная грусть. «Это они», подумал Эрто. Точно серебряная монета, сверкнув, упала в колодец. И снова рывок в снежную беспредельность.

…Под знакомым окном синицы таскают хлебные крохи из кормушки, складывают их на край. За окном - лицо Валентины. Она что-то говорит. Ветер - не разберешь! Но Эрто догадывается, ведь она уже многое знает и многое может поведать. Корабля нет. И ей это понятно. И что бы ни случилось, в нем и в ней живет вера: она не создана Кораблем, она найдена им здесь. И тот, главный для Эрто вопрос, который его волновал и ответа на который он не мог найти, в это утро перестает тревожить его.

Что еще означают слова, смысл которых он пытается угадать? Просьбу, признание, ответ? Нет, это уж никак не понять… Слишком ярок день, и воздух звенит, и шепот вершин все ближе и ближе…

Постепенно теряя скорость, диск опускался. Качнулась свеча березы, ветки ее взлетели навстречу. Холодные комки растекались талой водой под воротом рубашки.

Подлинная космическая явь, о которой он помышлял мальчишкой… Он подумал о том, что нужно пройти лес, подняться на холм, потом на следующий, миновать рощу и опять взбираться на холмы и пригорки и долго брести по первозданной зимней целине, чтобы выбраться на след, на тропу, лотом на шоссе. Он будет идти по дороге, не пытаясь проситься в проходящие машины. Поздней ночью, он уверен (последняя подсказка Корабля?), шеститонный грузовик остановится рядом, и шофер подаст ему темную от масла руку. И этот недальний путь навстречу жизни и работе, быть может, превзойдет по своей значимости для будущего молниеносный росчерк Корабля.