Михаил Акимов - Упущенная возможность

Шла вторая неделя пребывания экипажа звездолёта на планете Х117, а новым ошеломляющим открытиям не было конца. Каждый день группа разведчиков приносила что-нибудь такое, что только усиливало ощущение нереальности происходящего. Казалось, что кто-то насмешливый и абсолютно всемогущий засунул их в какую-то сказку и давится от хохота, наблюдая за их каждодневным изумлением.

Рогов сидел в кают-компании и хмуро пил кофе, когда вошёл Егор Болотов, командир группы и лучший его друг. Глаза Егора сияли очередным восторгом, и Рогов тяжело вздохнул: опять что-то новое обнаружили. Причём, это «что-то» даже по меркам последних событий является фактом выдающимся — было заметно, что Болотов для большего эффекта не хочет начинать сам, а аж пританцовывает от нетерпения в ожидании вопроса: «Ну, что сегодня нашли»? Он даже попытался напустить на себя безразличный вид и, желая помурыжить Рогова, нарочно заговорил о другом.

— Отправил уже? — спросил он, имея в виду отчёт о работе экспедиции.

— Нет, — мрачно ответил Рогов.

— Почему? — искренне удивился Егор, на секунду даже забыв о своём нетерпении.

— А ты представь, — зло прошипел Рогов, — сидит там, на Земле, координатор поискового отдела и получает отчёты от разных экспедиций — пусть даже сверхприятные, но НОРМАЛЬНЫЕ: эти нашли огромные залежи урана, эти обнаружили разумную жизнь… И тут приходит наше сообщение. Что, по-твоему, он сделает?

— Вышлет за нами бригаду санитаров — решит, что у нас крыша съехала, — согласно хохотнул разведчик, но тут же, посмотрев на лицо Рогова, сочувственно уселся рядом и налил себе кофе.

Воцарилось долгое молчание. Друзья, не сговариваясь, вспоминали день высадки на планету.

Поисковый звездолёт класса А «Семён Дежнёв» совершил посадку на одном из островов вновь открытой планеты, держа тягу двигателей возле самого минимума. Этот факт, а также то, что посадка происходила в ночное время, имел целью проделать манёвр незаметно. Три облёта по орбите никаких следов цивилизации не выявили, но утверждать это наверняка было, разумеется, нельзя, и инструкция в подобных случаях предписывала производить посадку с максимальной скрытностью.

— Обратите внимание, достопочтенные сэры, — самодовольно сказал первый пилот Виктор Егоров, — с каким мастерством я справился с манёвром, который десятым параграфом скромно характеризуется как «сложный». За всё время только один раз возникла нештатная ситуация — это когда Хомяков вследствие некачественной пристёгнутости вылетел из кресла и уселся на шею своему командиру; то есть, заранее, ещё до выхода наружу, занял своё рабочее место.

Раздался смех. Болотов, потирая шею, молча показал Хомякову кулак, и тот понёс какую-то оправдательную чушь о размагнитившейся магнитной застёжке.

Через двадцать минут анализаторы выдали состав местной атмосферы, приятно порадовав едва не полным тождеством с земным, причём, это «едва» имело весьма существенный сдвиг в сторону плюса в отношении содержания кислорода и загрязнённости.

— До утра всем спать! — распорядился Рогов. — Егор, усади кого-нибудь к приборам для охраны: мало ли что…

— Хомяков, когда починишь застёжку, садись к приборам, — скомандовал тот. — Утром тебя сменят.

Провожаемые тёплым взглядом Хомякова, разведчики и лётный состав отправились по своим каютам.

Ночь прошла спокойно, и Хомяков, когда его разбудили вошедшие в кабину Рогов и Болотов, чётко отрапортовал, что к кораблю никто приблизиться не пытался.

После гигиенических процедур лётный состав сел завтракать, а разведгруппа, на всякий случай вооружённая бластерами, нейроножами и парализующими гранатами, отправилась в ознакомительную вылазку: «Сытый разведчик — это сонный и благодушный разведчик, — говаривал преподаватель Академии Куница. — Разведчик должен быть голодным: голод обостряет чувства и увеличивает подозрительность». Как и положено, группу сопровождал пяток «божьих коровок» — летающих видеокамер.

Было полное ощущение летнего земного утра где-нибудь под Сочи: ласково, но уже настойчиво припекало солнце и до одури приятно пахло морем. Рогов указал Болотову на это обстоятельство как обманчиво-расслабляющее и потребовал осторожности и полной собранности.

— Не беспокойся, Илья, — заверил тот. — Всё пройдёт штатно!

Штатно не прошло. Едва Рогов уселся с пилотами в кают-компании, прозвучал сигнал вызова, и на экране возникла ошарашенная физиономия Егора.

— Капитан, мы тут кое-что обнаружили, сейчас дам общую картинку.

Илья не очень встревожился: по виду и интонации Болотова было понятно, что это «кое-что» носит не угрожающий, а ошеломляющий характер. Но сначала и этого не увидел: взглянув в сторону деревьев, на которые указывал Егор, он лишь отметил, что их ветви согнулись под тяжестью каких-то плодов. И только когда камера дала максимальное приближение, он почувствовал, что глаза его вполне уверенно и целенаправленно намереваются занять то же место, что и на лице разведчика. И было, от чего. То, что издали выглядело как плоды, на самом деле оказалось небольшими, но аккуратными буханками ржаного хлеба. Упреждая его восклицание, Болотов молча театральным жестом показал на два ближайших дерева. На одном из них висели батоны, на другом — вообще сдобные булочки. Как раз возле последнего стоял Хомяков и с аппетитом одну такую булочку жевал.

— Мне с изюмом попалась, — сообщил он прямо в объектив камеры.

Сделай это кто-нибудь другой, Илья немедленно отстранил бы его от задания и велел возвращаться на корабль с тем, чтобы никогда больше не выпускать наружу за такое грубейшее и даже неправдоподобное нарушение всех правил поведения разведчика на незнакомой планете. Но возвращать на корабль Хомякова и тем более оставлять его здесь на всё время экспедиции ему не хотелось. И он сделал вид, что ничего не заметил: действительно, какого чёрта? Пусть Егор с ним разбирается. Рогов лишь вздохнул при мысли о том, что на заре космических путешествий каждый космонавт проходил строжайший отбор, а сейчас, когда всё это стало явлением обыденным, берут кого попало, а ты с ним мучайся. Единственное, что можно сделать…

Додумать эту мысль он не успел: стоявший в отдалении разведчик Толя Дроздов крикнул, что нашёл деревья с ломтиками сыра и колбасы. Вся группа подошла к нему, новые «плоды» были осмотрены самым внимательным образом, но трогать, а тем более пробовать никто не стал. Кроме, конечно, Хомякова. Наблюдая за тем, как тот с аппетитом уплетает колбасу с сорванной ранее булочкой, Рогов подумал, что наверняка Егор не выгоняет его из отряда только потому, что не хочет сваливать заботу о нём на капитана.