Лев Куклин - Год лошади (Сборник рассказов)

— Можете быть свободны! — махнул он фляжкой.

— Слушаемся! — опять дружно грянуло сверху, и мои бравые охранники направились к двери… старательно печатая шаги. Но… звук был не тот! Невольно я посмотрел на их ноги: там, где полагалось быть крепким армейским сапогам или хотя бы шнурованным ботинкам на толстой подметке с подковами, у них были… не слишком умело сплетенные лапти! Эх, лапти мои, лапти лыковые, лапти липовые…

Я долго и обалдело смотрел им вслед уже после того, как за ними захлопнулась дверь.

— Что уставился? — сурово спросил полковник. — Кто таков? Я назвал себя.

— Документы есть? Я развел руками: ну кто, мол, в отпуск, в пеший поход берет документы? Нелепость!

— Так… Удостоверения личности нет, — подытожил полковник выводы явно не в мою пользу. — Адрес местожительства, работа, должность!

— Великий Устюг, Академгородок, старший научный сотрудник в НИИ эмбриональной трансплантации…

— НИИ… чего? — ошарашенно переспросил полковник. Я повторил.

— Теперь: маршрут, цель и задачи… это самое… разведки. Выкладывай!

— Чего выкладывать-то? — сердито спросил я. — Я уже все… выложил. И рукой потер все еще ноющую шею.

Полковник снова с нескрываемым удовольствием глотнул из фляжки.

— Армянский? — с любопытством неожиданно спросил он.

— Греческий… — ответил я. — Еще даже лучше.

— М-да… — оживился полковник. — Неужели… наладили? В Греции — все есть! Потом посмотрел на меня внимательно, нацедил в колпачок до краев и протянул мне:?

— На! Поправь голову…

Я подошел ближе… Выпил коньяк — крепкую пахучую жидкость. И вплотную теперь смог разглядеть мундир полковника. Он был довольно ладно сшит из какой-то грубой материи, похожей на мешковину, окрашенную неумело и неравномерно. «Самодельное! — догадался я. — Все — самодельное!»

Рука моя невольно потянулась и помяла в пальцах рукав полковничьего обмундирования.

— Лен… — с гордостью пояснил он. — Настоящий натуральный лен! Женщины наладили ткацкое производство и окраску… Все — вручную!

— А как же… как же ваше силовое защитное поле?! — вылупился я. — Энергетика?!?

— Ты же его пробил… — насупился полковник и махнул рукой. — Все невечно. Наши ядерные батареи иссякли… Защита ослабевала постепенно. Сначала ее прорвала… бабкина коза. Рогатая ведьма! Ты тоже прошел в незакрытый полем проход. В ослабевшую брешь… Теперь — конец!

— Конец — чему? — глупо спросил я, вспомнив слабое сопротивление как бы паутины на лбу тогда — в ивовых кустах.?

— Всему… — растерянно оглянулся по сторонам полковник.

— Всему этому — конец…

— Да почему?! — ничего не понимая, закричал я. — Где мы находимся?! Полковник, не отвечая, опять качнул фляжку и надолго присосался к ней. Моя походная емкость скоро опустела, полковник вылил последние капли на ладонь, растер их, понюхал… Некоторое время мы молчали.

— Пошли… — вдруг печально сказал полковник. — Расстрелять тебя я все равно не могу. Пошли, агент! Турист! Лазутчик! — фыркнул он. Лицо его порозовело, глаза блестели.

Мы двигались по длинному однообразному коридору, стены которого были окрашены в ровный серый цвет. На одинаковых бронированных дверях с номерами помещений были укреплены входные устройства из десяти кнопок под соответствующими цифрами. В торце коридора дверь была пошире и помассивней. Полковник набрал особый код, настороженно ощупав меня взглядом, дверь открылась, и мы по наклонному асфальтированному подъему выбрались на поверхность земли.?

— Командный бункер… — указал назад полковник. — Три подземных этажа с полной автономией… На случай… — он вздохнул и сделал выразительную паузу, но не договорил. Впрочем, смысл фразы был понятен. — На всякий случай… — добавил он и конспиративно замолк. Аккуратно подметенная и посыпанная песком дорожка вела к длинным казармам, накрытым маскировочной сетью. На их стенах висели лозунги: «Десантник! Гордись своей принадлежностью к этому роду войск!»

«Поражай цель с первого выстрела!» «Наш девиз: быстрота и натиск, натиск и быстрота!» В стороне, за казармами виднелись безмолвные останки бронетранспортеров. Еще дальше, за несколькими рядами изрядно проржавевшей колючей проволоки слышались выстрелы — то одиночные, то очередями. Из кустов, отделявших стрельбище от жилой зоны, проступали пестро раскрашенные макеты танков.

— Стрельбище… — угрюмо пояснил полковник. — Совершенствование в боевой подготовке должно быть непрерывным.

— Зачем?! — никак не мог врубиться я. — И почему ваши десантники… босиком?!

— Мы — часть особого реагирования! — с гордостью выпалил полковник и даже сделал попытку встать по стойке «смирно».

— Наверно — быстрого? — поморщившись и покопавшись в завалах памяти, переспросил я.

— Не только быстрого. Спе-ци-аль-но-го! — отчеканил босой полковник в самодельном мундире и вырезанными из консервной жести звездочками на погонах.?

— В чем же заключается ваша… специфика?

— В неотвратимости! В этом… как его… кинжальном ударе при любых условиях. Мы строго… строжайше засекречены и не имеем права… ни под каким видом… выходить в эфир. Чтобы не засекли. Приказ… приказ начальника особого координационного центра штабов! Мы подчинялись только ему. Непосредственно!

— Насколько я знаю… — неуверенно пробормотал я, — этот центр решением ООН упразднен лет этак шестьдесят-семьдесят назад…

— Я предугадывал это… — мрачно ответил полковник. — Еще когда был желторотым лейтенантишкой! Мы были обязаны… выжить и уцелеть даже в случае атомной бомбардировки. У нас резервы… аварийная автономная энергоподстанция… Запасы оружия и боекомплект к нему из расчета на сто лет. На целый век хватит! И у нас — собственное подсобное хозяйство: ферма, поля, огороды, подземные теплицы. Пекарня, разумеется… И мы держимся… держались под защитным куполом: ведь приказа о расформировании или передислокации не поступало! А приказ — есть приказ! Он подлежит исполнению во что бы то ни стало!

— Значит — никаких проблем?! — потрясенно спросил я. — Как на обитаемом спутнике?!

— Нет… — смущенно насупился полковник. — Проблема возникла. Мы же не получали пополнения… Неподалеку… в зоне действия нашего купола… село. Пришлось наладить неофициальные контакты. Воспроизводство личного состава… Сейчас у нас служит третье поколение. Собственное… Вот только — обувь… Наладить производство уставных армейских сапог мы так и не сумели. Утрачен навык… Обходимся кто во что горазд. Зимой хоть валенки, а летом… — и он виновато пошевелил белыми пальцами с желтоватыми ногтями. — Форменное неудобство! Но достаточно крупное воинское подразделение должно уметь сохранить жизнестойкость и полную боеготовность. Выжить и уцелеть любым способом!