Лев Куклин - Год лошади (Сборник рассказов)

— Боб, ну почему ты не выстрелил? Этот самодовольный толстый боров за рулем «Кадиллака» так и напрашивался на пулю!

— Зачем торопиться? Надо выждать… более подходящий момент. Ну, ты сам рассуди, Джек: у нас есть разрешение только на одно вероятностное убийство. Нам и заплатят только за одно. Неважно, что от тела возьмут: сердце, печень, почки или иную требуху, нам плевать, плата одинаковая. А вот если в машине будут другие пассажиры, а водитель перед этим обрывом… из-за нас… выпустит руль? Соображаешь? Остальных мы прихватим… свеженьких… как бы случайно!

— Ну, Боб, и башка же у тебя! Да твой мозг стоит государственного компьютера! Не голова, а целый Капитолий! Любой сенатор позавидует!

— Тише, Джек, что ты, тише… Еще услышит кто-нибудь…

— Боб, внимание! В машине — четверо, и по-моему, здорово навеселе: песни орут во всю глотку. Целься верней, Боб, не промахнись!

— Эй, «Скорая»! Вы что там, заснули? Подгоняйте машину ближе, включайте холодильные установки! У нас четыре туши!

— Слушается дело: народ против Роберта Дилона и Джека Уиллфорда… В ответ на предъявленное обвинение вышеназванными лицами представлена лицензия на вероятностное убийство за номером… выданная федеральными властями. Вследствие чего суд постановляет: действия означенных лиц в целях… гм… планового изъятия для медицинских надобностей одной человекоособи согласно существующего законоположения являются праводопустимыми. Смерть же прочих пассажиров автомашины марки «Лендровер», государственный регистрационный номер… наступила в результате несчастного случая. Тела тяжело раненых с множественными увечьями, несовместимыми с жизнью, использованы согласно существующих заявок на запасные органы госпиталем святого Сальвадора и клиникой профессора Харроу.

— Ну и работенка! — буркнул хирург, стягивая окровавленные перчатки и бросая их в стерилизатор… — Не знаю, сколько дней прибавит это свеженькое сердце нашему уважаемому пациенту…

Здесь все было тихо и спокойно.

Шелестя данлоповскими шинами по идеальному покрытию шоссе, гарантирующему комфорт и безопасность, бесшумно пролетали устремленные к горизонту автомашины. На фоне темнофиолетового неба, слабо освещенного равнодушными звездами, вспыхивали в тревожном рваном ритме кроваво-красные буквы придорожного плаката: «Водитель, будь осторожен! Помни: новый Бернард ждет!»

Уолтер сорвал с головы шлем-мыслесъемник и мрачно чертыхнулся. Электричество вырубилось. Экран его персонального рабочего дисплея был слеп, как крот в своей подземной дыре, да еще густой кентуккийской ночью…

Видимо, вчерашняя гроза сделала-таки свое черное дело. Механики из Управления погодой пропустили ее в малонаселенные предгорья Аппалачей, где жил и работал летом Уолтер, ища самой недоступной роскоши XXII века — уединения. Это стоило дорого, очень дорого, но Уолтер мог позволить себе дом из двух комнат с автоматизированным погребом и кухней, и дом этот отстоял на целых сто ярдов от ближайшего соседа! Конечно, он платил и за звуковую защиту… А то ведь сдохнуть можно от реактивного рева всякой летающей прямо над головой нечисти! Дело в том, что Джеймс Уолтер принадлежал к тем разрядам высокооплачиваемых технарей, которых налоговые контролеры на своем лихом жаргоне втайне именовали: «творюги»… Среди них выделялись, в первую голову, конечно, «кормачи» или гастроаранжировщики сочинители пищевых сочетаний из хлореллы и других белковых заменителей; специалисты — исполнители запаховых и вкусовых гамм; «лечилы» — настройщики и эксплуатационники диагностических и врачевательных установок; «играчи» — программисты шахматных матчей в трехмерном пространстве, визорохоккейных встреч и иных электронных игр; «одевалы» — изобретатели модных покроев и цветокомбинаторы, диктующие окраску флаеров, домов и одеяний… Короче — все те, чьи тела и души словно бы срослись с электронно-вычислительными машинами восемнадцатого поколения.

В своей налоговой декларации Дж. Уолтер против графы «специальность» привычно писал: литермен. Приблизительно, для широкой публики это можно было истолковать как «буквоед», но чаще его называли короче и выразительнее: «буквач»… А по сути, по глубинному смыслу своего рода занятий Джеймс Уолтер был словесным композитором.

Но не думайте, что если у вас есть мыслительный шлем, доступ к энциклопедическим знаниям и персональный редакционный дисплей, — то это совсем простое дело! Далеко не каждому удается вырваться из безвестности. И из нескольких сотен буквачей очень немногие умеют создавать оригинальные и приятные для глаза узоры из замысловато расположенных слов на экранах домашних визоров. Но чтобы, вдобавок, — у некоторых слов и на вид и на слух изящно совпадали окончания — для этого требовалось подлинное искусство! Талант, если хотите…

Джеймс Уолтер не раз добивался настоящих творческих удач. Известность пришла к нему после создания словесной композиции, которая получила единодушное одобрение зрителей и — соответственно — интернациональную премию по УП каналу связи. Она была семицветной, не премия, конечно, а композиция — по числу языков, использованных в ней. А по очертаниям она напоминала… морские волны! Но кто в наше время представляет себе морские волны?! Пожалуй, ближе всего этот рисунок подходил к синусоиде. Да… Два лиловых максимума и один оранжевый минимум! Видимо, за сходство с древним вымершим сухопутным животным визионщики метко окрестили его творение: «горбуша»… Они вообще были занозистые и остроумные ребята. Но самым знаменитым его сочинением была и оставалась «Улыбка». Время от времени — по многочисленным заявкам зрителей визионов — ее повторяли. Она подкупала не только неповторимым рисунком и расположением цветных слов в пространстве, но и весьма оригинальным смыслом:

Что ни говорите, а это нравилось. И это можно было повторять еще и еще — несчетное число раз!

…Многоцветные глаголы выплывали из глубины экрана, приближались, укрупнялись, вспыхивали радужным сиянием, сплетались друг с другом… «Улыбка» была не окостеневшей неподвижной конструкцией, не застывшим набором фраз, но сильным динамическим сочинением, переливающейся, ускользающей и возвращающейся композицией, одновременно меняющейся и манящей… Да, это было величайшей победой! Высшим достижением, но Джеймс Уолтер стойко переносил бремя своей заслуженной славы…

Ах, проклятая гроза! Выбила его из привычного творческого ритма! Теперь на некоторое время надо расслабиться, чтобы прийти в себя. Нужны творческие импульсы…