Владимир Калашников - Универсальный бег

Этим утром упала челюсть, ударилась со стуком об пол, и в подвале гулко отозвалась пустота. Язык красным галстуком повис вдоль шеи. Теперь Олгдах не мог даже кричать, — впрочем, его никто и не услышал бы посреди глухого леса. Так же, как и раньше никто не слышал доносящиеся из подвала стоны девушки. Они волновали лишь окрестных белок, которые прислушивались, сидя на ветках, нависавших над поляной. А теперь белки все разбежались, испуганные нечеловеческими воплями распадающегося на куски маньяка.

Но для падальщиков подгнивающее мясо было стимулом, из-за которого они преодолели страх перед криками, потом и вовсе привыкнув к ним, и обращая внимания не больше, чем на вой ветра, а может и принимали его вой за ветер, попавший в теснину меж скал и подыхавший в ловушке. Хорёк, жадно поблёскивая чёрными глазами-бусинками, схватил отпавший нос, утащил из избы, похрустывая по пути хрящами. Крысы, — теперешние хозяева дома, — выгрызали подобно перчаткам опавшую с рук плоть, забирались под кожу и выгрызали изнутри. Они не могут достать меня, думал Олгдах, даже если будут прыгать, пока слишком высоко. Тяжёлые капли жёлтого склизкого гноя, падавшие иногда с его тела, распугивали тварей. Он видел, как такая капля попала одному хорьку на бок, и он стал вылизывать склеившуюся шерсть, став на задние лапки, а одну переднюю выгнув так, чтобы легче было дотянуться до заражённого бока. И через некоторое время забился в судорогах, выхаркал всё съеденное и упал в лужицу блевотины. Иртусигл бы засмеялся, если б не боялся каждого шевеления. Одной тварью, жрущей его тело, меньше — он ни кому не позволит есть себя, даже то, что отпало. Хорьки это не большая проблема. Но вот насекомые, привлечённые смрадом, исходящим от его гангренозного тела…

Маньяк проклинал себя, за то что весил больше сотни килограммов, а ведь это давало вначале схватки с Райэдаром преимущество. Но теперь оно превратилось в убийственный недостаток. Олгдах опускался под собственной тяжестью, и нервы, зацепившиеся за крючки, вытягивались из тела. Олгдах-Иртусигл-Димудус хотел половить рыбку в лесном ручейке, но из-за новой игрушки, — Алирии, — никак не мог найти время. Время для ловли нашёл Райэдар, и закинув удочки, оставил дом. Теперь Иртусигл понимал, что означало пожелание хорошего улова, которое сделал ему Райэдар, перед тем, как уйти. Олгдах слышал слова беглеца, хоть и был в полубессознательном состоянии после крепких ударов. Теперь Олгдах-Иртусигл не мог не признать, что у Райэдара хорошее чувство чёрного юмора.

— Это бессмыслица — привлекать армию и устраивать на него засаду на вокзале! Он не виновен! Теперь я знаю это совершенно точно! — кричал Грароздар. Но начальник упрямо твердил одно и тоже, и медленно выходил из себя, пока не проорал:

— А мне плевать! Невиновен — значит получит своё законное место в раю! Но он должен умереть — так надо всем!

— Кому? — вымученно воскликнул детектив.

— Мне, — чтобы получить место начальника Управления Орсона, Орсону — чтобы получить место руководителя Антикриминальной Службы Архагу, Архагу, — чтобы сесть в кресло министра, и самому министру, — чтобы уйти на покой! И военным, чтобы повесить на грудь медальки! И интеллигентам — чтобы чувствовали себя лучше! И светской элите — чтобы при рассказах об аресте преступника у них выделялся адреналин!

— Так всё это, — поразился Грароздар, — ради жалких побрякушек, ради цветных бумажек, ради признания глупой толпы?

— А ты что думаешь? Этот неумеха Фучмол хотел того же, потому так наседал на Райэдара, хотел, чтобы тот признал вину и прокатился на молнии! А сам надеялся прокатиться в новенькой машине, купленной на премию за быстрое раскрытие преступления! Что, Грар, сам никогда, что ли, так не делал?

— Нет! — ошарашено произнёс детектив.

— Потому-то и живёшь в какой-то берлоге, и ездишь на служебной легковушке, и на перерывах не то что в ресторан, даже в дешёвую столовую в Управлении не сходишь, из-под стола сухари грызёшь! — вопил начальник. — И одет всегда в форму, потому что денег на костюм нет! Посмотри на меня, — он встал из-за стола. — Утром обед мне доставляют из ресторана, потом меня везут на моей — моей! — машине в Управление! И на работе полный порядок — раскрывание преступлений в три раза выше установленной нормы! И всего-то и делов — поймать кого-нибудь на улице, да положить ему в карман улику! Или заставить подписать признание! А за всё это я могу позволить себе обедать в ресторане — том, что на углу! А ты был хоть раз внутри? Да тебя туда в твоей форме не пустят! Посмотри на мой костюм, и на себя в зеркало! Ну что, — изгалялся начальник, — денежек нет на хороший костюм? Может, тебе мой старый отдать? — он захохотал, довольный собой и своим костюмом, и своими шуточками. Грароздар подпрыгнул к нему, и схватив за лацканы вельветового пиджака, прорычал:

— Я вобью тебе твои слова глубоко в глотку! Костюм у тебя хороший, спору нет, а вот надет на манекен, слепленный из дерьма!

Начальник потерял дар речи, ноги его подкосились, и он упал в кресло — детектив не в силах был удерживать на весу такую тушу. Едва хват исчез, как силы вернулись к начальнику, и он подскочил, резво отбежал к дальней стене, за стол.

— Ты!.. Ты ответишь за это!.. Считай, что тебя уже нет!.. — задыхаясь, выкрикивал начальник. — Ты нарушил закон, ты поднял руку на старшего в звании!

— Закон, — надменно произнёс Грароздар, — это всего лишь жалкие буковки на тленных бумагах. На такой же бумаге печатают компиляцию всего самого грязного, самое худшее, что придумал человек — деньги! И мне нет разницы между бумагами! Я презираю и одни, и другие! Единственный закон, что имеет право быть, это тот, что написан здесь! — Грароздар ударил себя по левой стороне груди. — Я сам пишу его всю жизнь, и это единственно верный закон! И такой закон должен быть у каждого человека, иначе он перестаёт быть человеком!

Каждый должен выработать себе свод морально-этических норм, и следовать им неукоснительно!

— Да ты!.. Ты!.. Самый худший из… из…

— Ересиархов? — с улыбкой спросил Грароздар и направился к дверям.

— Мятежник!.. — завопил вслед начальник, понимая, что опасность миновала. — Мятежник!.. Я напущу на тебя министра, я напущу на тебя Лигу Этики!.. Тебя засадят так далеко и так надолго, что ты никогда не будешь мутить своими вражескими речами разумы наших соотечественников!

— Это верно, — детектив остановился на пороге. — Мы враги! И я враг всем тем, кто похож на тебя! А Лига — это всего лишь сборище гнусных червей, и рано или поздно они отправятся туда, где много их собратьев!

Райэдар чувствовал необъяснимую тревогу, она появилась, когда до столицы оставалось три или четыре остановки. Беглец попытался проанализировать окружающую обстановку, чтобы выявить причину беспокойства.