Владимир Калашников - Универсальный бег

Райэдар бросился наземь; автомат скрыл в складках плаща, — тот, что в руке, протянутой вдоль тела, — и под собой, — другой. Люди обходили его — подумаешь, стало плохо, так его проблема, — кому какое дело? Несколько воришек наметились на его карманы, и двое схватились тут же между собой, — кому достанется удача обчистить упавшего?

И памятники открылись.

Пулемётчики сдёрнули брезенты и присели за бронированные щитки, из которых торчали спаренные стволы. И нажали одновременно на гашетки.

Свинцовые потоки разделяли толпу на четыре части, прокладывая в людской массе широкие борозды, удлинявшиеся по мере того, как падали первые сражённые пулями, убирая с дороги следующих пуль преграды в виде своих тел. Потом потоки стали смещаться, подбирая всё больше жизней. Крайний правый врезался в первый вагон, проломил стекло и разорвал на клочки машиниста, потом завяз в искорёженном металле, сдвинулся в сторону. Тягач подцепил поезд, оттащил от платформы. В вагоны полетели гранаты, на случай, если кто-то спрятался там, полезли автоматчики.

Люди на платформе вопили дико, бежали не разбирая куда, попадали под пули, падали. Кто-то пытался спастись, прыгая с платформы, но внизу сидели автоматчики, короткими очередями добивали тех, кто пытался сбежать. Часть людей бросилась к дальнему концу платформы, и многим удалось добраться туда, прежде чем свинцовые реки проложили дорогу к их спинам через человеческую плоть. Тех, кто спрыгнул с платформы, согнали автоматными очередями в огромную толпу, и подстёгивая хлёсткими ударами по краям толпы, гнали в тупик, — ущелье между двух высоких платформ, на которые было не залезть. Да если бы кому и удалось — наверху уже стояли автоматчики, с хохотом стрелявшие по избранным целям в толпе. Потом на толпу направили тяжеловоз, и люди отступали сколь можно было, сдавливая друг друга, лезли друг другу на головы. Многотонная машина вдавилась в их массу, и кровавая каша стала выдавливаться из щелей между боками махины и стенками тупика. Колёса тяжеловоза уже проворачивались на рельсах, на месте скользили, на человеческой крови и внутренностях, а нос машины продолжал утрамбовывать людей в тупик. Из кровавой массы торчали шевелящиеся руки и ноги, окровавленные, — стали одного цвета, будто и не было на каждом своей одежды, — но криков слышно уже не было. Если кто и оставался жив ещё, то захлёбывался в крови.

На платформе пули врезались в валы подёргивающейся, ещё живущей, но не живой уже, плоти. Свинцом поливали раз за разом уже недвижные трупы, снова и снова. Наконец длинные ленты патронов полностью прошли через внутренние устройства пулемётов, и стрельба затихла. Самым последним остановился пулемёт, стоящий ближе всего к будкам с турникетами, и вояки в армейской форме выдвинулись на платформу. Все были в резиновых сапогах, с высокими голенищами, для охоты на болотах, но это не помогало, кровавая каша вплёскивалась внутрь. Кто-то стал пенять пулемётчику, что тот стрелял слишком долго в одно и то же место, и теперь пули, опустившиеся под своей тяжестью на самый низ, к бетону платформы, в кровавом студне, протыкают сапоги, и кровь пачкает ноги солдат. Стало тихо совсем, и было отчётливо слышно, как кровь потоками льётся с платформы на рельсы. Военные продвигались через трупы, разбили платформу на участки, и на проверенных, — там, где не было Райэдара, — втыкали в мёртвые тела красные флажки на высоких тонких стержнях. Каждому мёртвому человеку заглядывали в лицо, если оно было испачкано кровью — протирали, а если иссечено пулями до неузнаваемости, — снимали остатки одежды и искали известные им признаки на теле. Сзади следовали солдаты, волочащие длинные шланги, они смывали кровь с бетона, и красные потоки устремлялись вдоль рельсов.

Райэдар лежал придавленный четырьмя трупами, чуть не утонул в чужой крови. Здесь, в конце платформы, свинца в воздухе было меньше, и тела не были разорваны на куски. Но когда народ бросился бежать, его чуть не затоптали. Райэдар слышал голоса перекликавшихся военных, они приближались к нему. Потом почувствовал, что тяжесть, лежащая на нём, постепенно стала уменьшаться. Вояка снял сначала один труп, убедившись, что не тот, кто нужен, пометил синей краской из баллончика, потом отбросил второй и третий, отвалил четвёртый. Нагнулся, чтобы перевернуть Райэдара на спину. А когда сделал это, и увидел окровавленное лицо того, кого они искали, — наконец поиски можно закончить, и подогнать бульдозеры и экскаваторы! — и набрал в грудь воздуха, чтобы позвать остальных, кровавая маска внезапно ожила. Веки открылись, и глаза впились во врага. Солдат умер мгновенно — меч пронзил его, от низа живота до маковки, кончик клинка приподнял черепную крышку. Вояка стоял, согнувшись, полностью насаженный на меч, Райэдар поддерживал его, не давая упасть. И лихорадочно размышлял, что делать дальше.

— Эй, Уварг, что ты там нашёл? — проорал другой вояка. Он не видел Райэдара, со всех сторон его закрывали нагромождения трупов.

— Иди сюда! Быстрее! — прокричал Райэдар, за пронзенного вояку.

— Что у тебя с голосом? В предвкушении премии, что ли? — отвечал солдат.

«Ах ты, подлец!» подумал Райэдар.

Вояка подбежал и наткнулся на нож. Теперь Райэдар держал уже двоих, они склонялись над ним, закрывая от глаз остальных. Оба автомата он положил себе на грудь, зажал в зубах ремешки на рукоятках.

— Эй, — прокричал, повторяя обращения насаженного на малый клинок солдата, — все сюда! Все идите сюда!

С той стороны, в которой было здание вокзала, послышался плеск шагов. Приближалось, по крайней мере, человек шесть. Пересекали озёра из крови, удерживаемые берегами из мертвецов.

Когда они были совсем близко, Райэдар оттолкнул от себя два трупа солдат, — они распрямились и наклонились на спины, — выпустил из рук гарды клинков, и схватил за руки обоих мертвецов, свесил безжизненно голову набок, — создавалось впечатление, что это не он, а они держат его за руки, напрягаются, тащат, пытаются поднять, для того и отшатнулись назад.

Сквозь щёлочки между веками Райэдар видел, как солдаты подошли. Беглец выпустил мёртвые руки, и схватился за гарды, вскакивая, сбросил трупы с клинков на приближающихся солдат, взмахнул, мечом срубая голову напрочь, а ножом лишь перехватывая горло, — но зато хорошо, качественно, на пару сантиметров вглубь. Потом взмахнул клинками ещё раз, пересёк на этот раз пополам одного врага, а другого раскрыл, как делают при аутопсии. И вновь — убивая тех, на которых повалились трупы двух самых первых, которых держал над собой. Предыдущих четырёх так быстро разделал, что эти не успели ни оттолкнуть падающие на них трупы, ни, тем более, поднять автоматы, висящие на шеях.