Брайан Олдисс - Сад времени (авторский сборник)

Однако восхищение Буша быстро сменилось жгучей завистью…

— Очень неплохо, — бросил он тоном дилетанта-обывателя.

— А я-то надеялся, что ты меня поймешь. — Борроу, вздохнув, взглянул на него пристально и устало.

— …Хм… Если честно, я пришел сюда за одной девушкой, и еще — чтобы промочить горло.

— Ну, второе у нас всегда найдется; а девушку иди и поищи в баре.

Борроу двинулся вперед, Буш молча потащился следом. Он был слишком зол, и ему было не до разговоров. Работы-пластинки оказались такими яркими, и свежими, и неповторимыми… От этой мысли у Буша зачесалось между лопатками — такое всегда случалось с ним при виде чужого гениального шедевра, который мог бы быть — и должен бы быть — произведением его собственных рук. И теперь у него вызвал черную зависть — кто бы только сумел вообразить? — Борроу, забросивший творчество много лет назад и превратившийся в обычного бакалейщика, Борроу с этими своими мещанскими воротничками! Но именно старый Борроу уловил некое загадочное послание свыше и воплотил его в материале… Да еще как воплотил!

А хуже всего, Борроу прекрасно сознавал, какую потрясающую вещь он сделал. «Так вот почему он подлизывался ко мне, поминая мои рекорды», — наконец осенило Буша. В искусстве ты, мол, просто пустое место, но не расстраивайся, приятель — зато в Приближении ты рекордсмен, и тебя пока еще никто не переплюнул! Итак, Борроу предвидел, что Буш сразу по достоинству оценит его работы, и в душе жалел его, потому что его другу больше не потянуть создать вещи подобного уровня.

Магазинчик и без того явно процветал, а теперь здесь еще обнаружились такие сюрпризы! Недурное изобретение художника-бакалейщика: материализуешь вдохновение в гамбургеры и газированную воду и забот себе не знаешь!

Буш и так и сяк ругал себя за подобные мысли, но мыслям на это было начхать: они продолжали катиться своим чередом. Те пластины… Габо… Певзнер… У работ Борроу, конечно, есть предшественники, но сами они совершенно оригинальны. И если это не новый художественный язык, то мост от старого к новому. Мост, который должен был построить он, Буш! Ну так что ж! Он найдет другой. Но старина Борроу… ведь он-то однажды осмелился зубоскалить над шедеврами самого Тёрнера!

— Двойной виски, — отрывисто заказал Буш.

Он так и не смог выдавить «спасибо», когда Борроу пристроился рядом, поставив на стол два стакана.

— Так, значит, ты с девушкой? Какая она из себя — небось, блондинка?

— А черт ее разберет. Грязная, как трубочист. Подобрал ее в девоне. Толку от нее никакого — я бы и рад теперь освободиться от лишней обузы.

Но Буш явно говорил не то, что думал; а думал он по-прежнему о композициях Борроу. Ему очень хотелось снова взглянуть на них, но попросить об этом было немыслимо.

Борроу немного помолчал, как бы прикидывая, верить или нет брюзжанию друга. Затем сказал:

— Ты все еще горбатишься на старого ворчуна Уинлока?

— Да. А что?

— А то, что был тут вчера один малый — по имени Стейн, кажется. Он раньше тоже там работал.

— Впервые слышу.

«Тот крашеный Стейн и Институт? Чушь собачья».

— Тебе, наверное, негде заночевать? Оставайся, мы тебя где-нибудь пристроим.

— У меня есть палатка. К тому же я, может, не останусь тут на ночь.

— Но, конечно, поужинаешь с нами?

— Нет, не могу. — Теперь ему с трудом удавалось держать себя в руках. — Объясни-ка мне лучше, что за чертова штуковина это ваше Амниотическое Яйцо? Некое новое блюдо?

— В каком-то смысле, наверное, да.

Борроу принялся объяснять, что Амниотическое Яйцо — чуть ли не величайшее новшество мезозойской эры, которое привело к господству на Земле больших рептилий, господству, продлившемуся сотни миллионов лет.

Амнион — это оболочка в яйце рептилии, которая позволяла зародышу пройти стадию головастика внутри яйца и тем самым выйти на свет Божий уже почти сформировавшимся существом. Такое приспособление давало рептилиям возможность откладывать яйца прямо на землю и постепенно заполонить все окрестные континенты. Но амфибиям — прародителям рептилий — повезло гораздо меньше: их яйца были мягкими и студенистыми, и их детеныши могли вылупляться и развиваться только в жидкой среде. Отчасти поэтому амфибии и оказались так привязаны к водоемам.

Как рептилии порвали извечную связь амфибий с водой, так и человечество разорвало когда-то подобную связь первобытных людей со Вселенной. И, наверное, поэтому человечество простояло на месте Бог знает как долго.

— Твое «Амниотическое Яйцо» сослужит тебе такую же службу.

— Да какая муха тебя сегодня укусила, Эдди, старина? Может, тебе пора вернуться в «настоящее»?

Буш залпом осушил бокал, резко встал и заставил себя посмотреть другу в глаза.

— Наверное, я и в самом деле вернусь, Роджер… Я забыл сказать: мне очень понравились твои работы.

Вылетая из бара, он заметил на полотняной стене еще одну пластину-композицию.

Колесики и винтики в его мозгу бешено крутились.

«Тебе полагалось бы радоваться, что кто-то сделал такое. И вдвойне радоваться, что этот гений — твой друг. Но все же… мои мучения, терзания, поиски… Может, он тоже старался и мучился, или делает и сейчас — кто знает? Нет, все-таки ничего он такого не создал… А это? …Дешевка, приманка для туристов… Я — идиот, ничтожество без силы воли. И мои приступы самобичевания — только прикрытие, маскировка. А что под слоем защитного грима? Множество похожих же слоев: если сдирать их один за другим, как листья с кочана капусты, то эти пласты всегда противоположно заряжены — самолюбование и самобичевание; и так далее, пока не обнажится гнилая сердцевина… Господи, я так устал от самого себя! Укажи мне выход, дай мне выйти на волю!»

Только теперь, казалось, у него раскрылись глаза, и в своем прозрении он увидел, как же растранжирил и опустошил самого себя. Еще пять лет назад он занимался настоящим делом. А теперь стал Странником Впустую, и уже не мог без Странствий, как наркоман не может без привычной травки.

Впереди появились мужчина и девушка, идущие в том же направлении, что и он. Их силуэты были так резко отчетливы, что было ясно: они прибыли из того же года, что и сам Буш. При виде девушки внутри у Буша что-то всколыхнулось, и теперь его, как назойливый комар, преследовало желание увидеть ее лицо.

В нем опять проснулся азарт игрока, как почти всегда было в подобных случаях. Но теперь у него нет повода подойти — раньше-то он прибегал к предлогу поисков натурщицы. У него имелся свой стандарт женской красоты, и искра мгновенно гасла, если найденная «модель» чем-то его не удовлетворяла. Где-то по задворкам мозга пронеслась мысль, что Энн была вполне, и даже очень…

Буш теперь следовал за парой, заходя то справа, то слева в надежде разглядеть профиль девушки. Кругом теснились палатки, вокруг них слонялись лохматые и неприкаянные Странники-одиночки, отчаянно соображавшие, что же им теперь делать в этом прошлом.