Станислав Рем - Боги не играют в кости

— Зверь ушёл. И ушёл далеко. — Пропитанные влагой кожаные чулки с трудом сползали с ног. — Судя по всему, тогда же, когда вздохнула земля, и нас покинули Охту и рыба. — Рука старого охотника хлопнула по земле. — Здесь всегда было полно змей. Теперь ни одной. Мелкий зверёк тоже исчез. А возвращаться, с пустыми руками, мы не можем. Нас ждут с мясом. Иначе — смерть. Потому, всем отдыхать. Адна, в охранение. Перед рассветом разбуди Кхаату, она тебя сменит.

— Зачем? — девушка готовилась прилечь, а тут старик со своими выдумками. — Ведь сам только что сказал, в Лесу никого нет.

— Я сказал, в Лесу нет зверя. — Тихо отозвался охотник. — Но, здесь бродит кое-кто пострашнее Охту. Если услышишь любой звук — кричи, что есть силы.

— Ходку? — встрепенулась Орайя.

О Ходку старик рассказывал не единожды, но ему никто не верил, потому, как в племени никто, кроме старика, того Ходку не видел. Да и Вонк познакомился со странным лохматым существом, то ли человеком, то ли прыгучей, наглой, хитрой, только безхвостой, лильке, в глубокой молодости. Потому-то все и считали, что Вонк, мягко говоря, выдумывает всякие истории, когда рассказывает о том, будто Ходку есть, и что он очень сильный и злой. Настолько сильный, что может один, голыми руками, убить Охту, как речного, так и лесного. А уж с последними добытчики племени старались не встречаться. И не только потому, что лесные Охту опасны, а по иной причине. Однажды, (Орайя хорошо запомнила то событие, потому, как в тот день впервые вышла со всеми женщинами на лов рыбы), охотники принесли мясо одного такого лесного Охту в стойбище. Его долго жарили на огне, много дров перевели. А насытиться так и не смогли: мясо оказалось настолько жёстким и до такой степени вонючим, что пришлось выкинуть в реку. На него даже речной Охту не позарился.

Одним словом, в племени все считали, будто Вонк, насчёт Ходку, врёт. Все, кроме, Орайи. Девочка, как ни странно, была убеждена, в том, что старик на этот раз не только не врёт, но даже наоборот, недоговаривает. Она-то знала, когда Вонк привирает. В такие моменты взгляд его прищуренных глаз всегда становится хитрым и весёлым, мол, догадайся, где я сказал правду, а где выдумал. А вот с Ходку дело обстояло иначе. Во время рассказа о них во взгляде старика мелькало что угодно, только не хитрость и веселье.

Тем временем, Вонк, повернувшись на бок, засопел. Умел он быстро засыпать. Старая охотничья привычка. Ведь никогда не знаешь, когда в следующий раз удастся прилечь.

А вот к Орайе сон долго не шёл. Ворочалась с боку на бок, лежала на спине, уставившись в черноту ночи. Всё представлялся Ходку: странный, огромный, покрытый густым волосом. И орущий во всё горло, будто ему больно, или он голоден.

Хельсман поёрзал на стуле. Беседа со старым нацистом морально оказалась крайне тяжёлой.

— Что вы имеете в виду?

— Чувствую, мои слова вам неприятны… Ничего, потерпите. Правда — она всегда неприятна. Потому, как человек существо лживое, по причине того, что в состоянии постоянной правды находиться крайне тяжело. Впрочем, так же, как вы сейчас, чувствует себя каждый учёный, который работает с человеческим материалом. — Прокряхтел старик. — Поначалу внутренняя борьба, неприятие, отторжение, потом привыкание, и, как итог, получение удовольствия от проделанной работы. — И вдруг резко изменил направление беседы. — Вы никогда не задумывались над тем, почему в нашем обществе запрещён инцест? Скажете, ответ очевиден? Соглашусь. Синоним инцеста — деградация. Какие бы времена мы ни взяли, античные, средневековье, наше время — отношение к инцесту неизменно отрицательное. Вспомните Древнюю Грецию или Древний Рим. Там, под строжайшим запретом, были браки по восходящей и нисходящей. Иначе говоря, были запрещены браки между родителями и детьми. Трагедия Еврипида «Эол». Не помните? Не удивлён. Напомню. Царь Эол имел двенадцать детей: шесть мальчиков, и шесть девочек. Старший из его сыновей, Макарей, в порыве любовной страсти, изнасиловал родную сестру Канаку. Что имеем в результате? Оба погибают от одного и того же меча, присланного отцом, Эолом. Так сказать, отцовское наказание за преступление детей. И это не единичный случай. О проблемах инцеста в античные времена упоминают Аристотель, Еврипид, Аристофан, Андокид… Список можно продолжить. Так это Древняя Греция и Рим, молодой человек, где уже имели понятие о медицине, о строении человека. Где зародились право и демократия. И, одновременно, процветание инцеста. А что тогда говорить о древних временах, когда первобытные особи не имели никакого понятия не то, что о Библии, или законах развития природы, об анатомии и биологии. Об элементарной гигиене не имели никакого понятия! Что происходило в те времена, когда их, первобытных людей, на всю планету насчитывалось всего несколько тысяч особей? И все племена не кучковались в одном определённом месте, а были разбросаны на сотни, если не на тысячи километров друг от друга. Неужели они, почти животные, не занимались инцестом? — Сухой щепкой, тонкий указательный палец старика с трудом устремился вверх. — В том то и дело, что занимались. Никто из них не чурался инцеста. Потому, как никто из них не имел никакого понятия о вреде кровосмешения. Самцам требовалась самка. А кто она: мать, сестра, дочь — не волновало. Как в тех семьях, с которыми встретился Иван. Так он встретился с ними в двадцатом, просвещённом, столетии. А что говорить о тех далёких временах? Как думаете, почему историки утверждают, будто тогда царствовал матриархат? Потому, что мужчины боготворили женщину? Отнюдь. Ответ банально прост: никто понятия не имел, кто отец ребёнка. Зато все знали, кто мать. А матерью могла стать и сестра, и дочь, и мать, и бабушка. И вот тут встаёт вопрос: а как же так получилось, что те, древние люди, на протяжении тысячелетий подвергающиеся инцесту, не деградировали? Как они смогли выжить? Да что там выжить: как из них получились мы, их потомки?

— Ну, по поводу вас как раз всё понятно. — Процедил сквозь зубы Хельсман. Однако старик, никак не отреагировав на его слова, продолжал говорить.

— За те сорок лет, что работал над данной проблемой, я исходил Южную Америку, Африку и Австралию вдоль и поперёк. Залазил в самую глубину этих континентов. Пытался найти племена, в которых сохранился инцест. Попадал в такие дебри, о которых до меня никто не имел никакого понятия. Сталкивался с такими примитивными цивилизациями, о которых и сейчас в большом мире никто ничего не знает. И как вы думаете, каков был результат моих поисков? — Тонкая рука хозяина особняка приподнялась над пледом, только для того, чтобы показать собеседнику сделанное большим и указательным пальцами, кольцо. — Ноль! Полный ноль! Как бы странно не звучало, во всех племенах люди имеют абсолютно верное понятие о вреде инцеста. В каждом племени, будь то в Африке, или в Австралии, как бы далеко они не располагались друг от друга, из тысячелетия в тысячелетие чётко соблюдается принцип тщательного подхода к браку, за которым следят старейшины племени. В результате чего, ни в одном из тех племён, в которых побывал, я не наблюдал ни единого признака деградации. Чистота крови оказалась просто изумительной! Об этом вы тоже прочитаете в рукописи. Результатом всех моих исследований, начиная с Аушвица, стал один единственный вывод…. Как ни странно, но именно наша просвещённая, начитанная, умеющая абстрактно мыслить, и от того, извращённая цивилизация и породила понятие инцеста. Древняя Греция, Древний Рим, Средневековье, теперь наше прогрессивное время… Именно в данные эпохи человечество и встало на путь генной деградации. А вот то, что описывают нам историки до данных времён, есть не что иное, как выдумки, а, точнее говоря, ложь. Не знаю, искренняя, или специально придуманная, но ложь.