Станислав Рем - Боги не играют в кости

— Куда…. В воду нельзя! К обрыву!

Старик вцепился в одежду Орайи, потащил под самый край песчаного отвеса, в сторону десятка образовавшихся во время ливней ям, кинул в одну из них.

— Закапывайтесь! — Голос старика уже хрипел от надрыва. — Закапывайтесь в песок! Всем в песок! Лицом к берегу! Не к реке! К обрыву!

И тут же быстро принялся забрасывать песком тело Орайи.

— Скорее! Скорее! — Глухо доносился до спрятанных под песком ушей, чуть ли не плач старика. — Они слышат запах. Они бегут на наш запах.

Комья беспорядочно покрывали тело девочки: голову, ноги, спину, снова голову, снова ноги….

— Не шевелись! — Донеслось последнее указание.

Орайя замерла. Стало тихо. И пугающе страшно. Тело бил озноб. Но не такой, как во время болезни. Нервный.

То, что сейчас происходило на берегу, сильно напоминало игру в прятки. Ребятишки в их стойбище часто играли в эту игру, которая развивала умение лазать по скалам, прятаться, неожиданно нападать на жертву. В игре, по настоянию стариков — наставников, девочки всегда играли роль дичи, мальчики — охотников. Игра учила будущих кормильцев, как правильно подобраться к добыче, так, чтобы та не заметила охотника, учила правильно выбрать направление ветра, чтобы добыча не почувствовала запах, с какой стороны подкрасться к жертве… Орайя, в силу возраста, давно не играла в прятки. И вот «прятки» неожиданно повторились, и дочь вождя снова стала жертвой. Только сегодня игра превратилась в реальность.

Земля вздрогнула сильнее. Удар. Ещё несколько ударов подряд. Тишина. Снова несколько ударов, теперь ближе. Снова тишина. Тело ощутило, как с козырька обрыва посыпались песок и глина. Земля снова гулко содрогнулась, будто некто, или нечто большое и тяжёлое, в неуверенности топталось там, сверху.

Ищут. — Догадалась Орайя.

Дышать стало невыносимо тяжело: песок и пыль забили нос и рот. Но Орайя мужественно терпела, зажмурив, изо всех сил, глаза, будто это могло спасти её от страшной неизвестности.

Над головой, сквозь песок, донёсся противный, протяжный крик, такой громкий, что девочке на миг показалось, будто она, после него оглохнет на всю жизнь. Снова посыпался песок. Новый удар по земле, и такой, что тело девочки ощутило дрожь земли. Ещё несколько ударов. Снова крик, на этот раз из нескольких глоток, синхронно. Песок посыпался сильнее, видимо, звери подошли к самому краю обрыва. Сверху послышался шум.

И вслед за ним Орайя с ужасом почувствовала, как горячая волна воздуха ударила в спину. Дочь вождя охватил ужас. Это какой же должен быть огромный Охту, если его дыхание так прижимает к земле.

Орайя, насколько было возможно, с силой вдавилась в землю, чтобы, как она надеялась, таким образом, запах её тела перемешался с вонью прибрежной, выброшенной на песок, тины и прелой травы.

Сквозь слой песка чувствовалось горячее, тяжёлое, перемешанное со зловонием, дыхание: зверь водил мордой вдоль тела охотницы. Искал… Вот горячая волна прошлась по ногам, ушла в сторону, вернулась, коснулась спины, шеи, опалила затылок, снова ушла в сторону… Видимо, Охту чувствовал, жертва рядом. Однако полной уверенности в том, что она у него под носом, судя по всему, не было. При этом сунуть нос, самую чувствительную часть тела на морде в неизвестное место, зверь побоялся: опыт предыдущей жизни убедил его в том, что если что-то хочешь извлечь из земли, извлекай когтями. Но для этого зверю следовало спрыгнуть с обрыва. А он этого, по непонятной причине, делать, кажется, не хотел.

Тяжёлое дыхание в третий раз прошлось вдоль тела, ушло в сторону, вернулось, снова принялось обнюхивать песок, опять ушло в сторону, и снова вернулось. Замерло. Только слышно было, как из ноздрей вылетает горячее, настороженное дыхание зверя.

Воображение Орайи вмиг представило, как некая огромная собачья морда склонилась над её телом. Вот сейчас ещё раз пройдётся вдоль спины, поймёт, что жертва под песком. И……..

Вдруг послышался визг. Пронзительный. Человеческий. Девичий. Вслед за ним разразился кошмарный концерт из радостных воплей, вылетавших из множества звериных глоток. Уши заложило. Тело, само собой, ещё сильнее вдавилось в песок.

— Йаааааа. — Разнеслось над рекой.

Вопль боли и ужаса оборвался на самой высокой ноте. Вслед за ним послышались раздирающий душу хруст костей, клацанье зубов.

Ноги свело судорогой. Кулаки сами собой сжались, ногти впились в кожу.

Тем временем, наверху творилось нечто ужасное. Топот множества ног сотрясал землю, постоянно слышались визг, рёв, хохот, будто нечто, во множественном числе, радовалось славной добыче. Раздался новый девичий крик, теперь в отдалении. Снова топот. И опять вопли, хохот, топот, крики…

Орайя дрожала всем телом. Такого ужаса ей ещё никогда в жизни не приходилось испытывать. Даже когда она столкнулась нос к носу с речным Охту, и то было не так страшно, как сейчас. Девочка чувствовала, ещё немного, и она не выдержит, вскинется с места, бросится к реке, в лес, куда угодно, лишь бы как можно дальше от этого страшного места.

В страхах Орайя не заметила, как наступила тишина. Что-то тяжелое легло на спину. Всё, в горле Орайи в момент пересохло: вот она какая, смерть.

— Выползай. — Донёсся до её перепуганного сознания глухой голос Вонка. — Они ушли.

Дочь вождя с трудом выползла из ямы, поднялась на ноги, как смогла, протёрла глаза, огляделась. Её тут же стошнило.

На тёмном от крови песке, вкруг неё, валялись останки человеческих тел. Чьи они, кому принадлежали раньше, разобрать не имелось никакой возможности. Ступня, обутая в нири. Кисть руки. Кишки. Фрагмент головы, с длинными, чёрными волосами.

— Адна. — Вонк кивнул в сторону скальпа. — Плохо спряталась.

За спиной Орайи раздался писк, вслед за ним всхлипывание.

Девочка обернулась. Прижимая руки к груди, ревела Кхаата.

— Тихо! — Вонк ударил девушку по щеке. И тут же принялся с опаской озираться по сторонам. — Тихо…. Всем тихо! Что-то тут не так….

— Что не так? — Не переставая дрожать, нашла в себе силы спросить Кхаата.

В бок что-то ткнулось. Орайя в испуге отпрыгнула в сторону, впрочем, тут же облегчённо выдохнула: то был Ношу.

— А-ма-а-ама. — Мальчишка принялся торопливо ощупывать подружку: цела ли? Та безразлично стряхнула его руки: её тошнило.

— Да тише вы! — Вонк, с опаской оглядывал водную гладь реки. — Лесные Охту побоялись спускаться к реке. Хотя знали, что мы здесь.

— И что? — Кхаата перестала всхлипывать.

— А то, что в реке что-то есть. То, что напугало их. А значит….

Договорить старик не успел.

Из воды, рядом с берегом, подвсплыла голова речного Охту. Орайя сразу узнала знакомо выпученные глаза над противно — вытянутой зубастой мордой. Впрочем, зубы Охту ещё прятало в пасти.