Робер Янг - В кольцах Сатурна

— Что ты сказал? — перебила его Гера Кристопулос.

Мэтью сжал руки, тщетно пытаясь остановить дрожь в пальцах. У его локтя робко появилась Фаустина с подносом с двумя чашками кофе на нем. В волнении он схватил одну из чашек и залпом проглотил ее содержимое. Потом запоздало вспомнил, что должен был вначале предложить кофе гостье. Неловкость момента почти сокрушила его. Мэтью с несчастным видом вернул чашку на поднос.

Гера презрительным жестом отказалась от кофе, и Фаустина тут же убежала. В очаге потрескивали дрова, и треск этот, казалось, наполнял весь зал.

— Ты что, немой? — высокомерно спросила Гера. — Или только временно потерял язык?

Гнев привел его в чувства, и Мэтью поднял взгляд.

— Капсула осталась на орбите, соответственно указаниям вашего мужа.

Она шагнула назад, оставив перед собой пушистую груду снега горностая. Тьма бездонного космоса в ее глазах сгустилась еще сильнее.

— Он приказал тебе оставить капсулу на орбите. Почему?

— Он не сказал, почему.

— Когда он связался с тобой?

— Нынче утром, как раз перед тем, как я совершил прилунение.

— Я приказываю тебе привести капсулу вниз.

— Я не могу этого сделать, пока приказ не подтвердит Зевс IX, — ответил Мэтью.

— Зевс IX улетел по делам. Естественно, я уполномочена распоряжаться всем в его отсутствие. Настоящим я заменяю его приказ моим собственным: спусти капсулу с орбиты и проследи, чтобы ее тут же доставили к Дому. — Плавным, кошачьим движением она наклонилась и подняла плащ, затем, выпрямляясь, набросила его на плечи. — Немедленно, — повторила она и, повернувшись, направилась к двери.

— Нет, — сказал Мэтью Норт. — Я не могу.

Она обернулась, взволнованно бледная и такая женственная.

— Я приказываю тебе спустить капсулу с орбиты!

Простой человек, сидящий в Мэтью, задрожал, и слуга, сидящий в Мэтью, задрожал, но лояльность Зевсу IX не позволяла ему отступить.

— Когда ваш муж свяжется со мной и отдаст такой приказ, я спущу капсулу вниз, — сказал он, — но не раньше. Мне очень жаль, но я не имею права поступить иначе.

— Хорошо. Тогда дай мне данные орбиты, и я велю сделать это кому-нибудь другому.

Мэтью покачал головой.

— Мне очень жаль, — повторил он. — Но я не могу сделать и этого. Видите ли, — продолжал он, — Зевс Кристопулос IX для меня больше, чем просто девятый Зевс в династии. Он представляет собой всех других, предшествовавших ему. Я... я почти всю жизнь проработал на Дом Кристопулоса. И я расцениваю свою работу как некий священный долг — доверие, которое я никогда не посмел бы нарушить. Я умер бы за Дом Кристопулоса. Я умер бы за вас. Но я не могу повиноваться вашему приказу.

Некоторое время она рассматривала его, и киммерийский фонтан волос струился мрачным потоком вниз, к белым сугробам ее плеч. Задумчивость, но не гнев, наполнял теперь космическую бездну ее глаз.

— Полагаю, ты прав, — сказала она и тут же добавила: — Такая лояльность не должна остаться невознагражденной.

— Она не осталась невознагражденной, — удивленно ответил Мэтью.

— Но она еще не вознаграждена полностью. — Гера взглянула на большой циферблат часов-браслета на ее руке. — Сейчас шесть двадцать. В восемь тридцать ты прибудешь в Дом Кристопулоса на ужин. Это приказ. Ему ты повинуешься?

Колени Мэтью ослабли, ноги его задрожали. Когда он сумел говорить, в его голосе прозвучала громадная благодарность.

— Да, да, я повинуюсь ему. Спасибо!

— Тогда я буду тебя ждать.

Она повернулась и пошла к выходу из Гостиницы, а плащ закрутился вокруг нее, словно снежная круговерть. Она села в глайдер, в котором приехала, глайдер ожил, загудел, и мгновение спустя она исчезла.

Робохранник Александр Великий, стоявший у входа в Дом с многочисленными колоннами, был продуктом «реалистической школы» производства андроидов. Он был покрупнее своего давно умершего прототипа из плоти и крови, но во всех других отношениях являлся высококачественным продуктом эпохи. У него было не только имя своего прототипа, но и его специальные знания.

Взгляд, которым он наградил Старого Мэтью Норта, искусно объединяло в себе аристократическое высокомерие и презрение военного к штатскому.

— Я Мэтью Норт. Госпожа Зевс Кристопулос IX ожидает меня, — сказал Мэтью.

Робохранник сделал вид, что не слышит. Тем не менее, он тут же передал информацию по крошечной рации, вмонтированной в его шлем.

Мгновение спустя в тихом ночном воздухе прозвучал властный голос Геры Кристопулос:

— Ну, впусти же его, ты, синтетический сноб! Я еще днем сказала тебе, что ты должен его пропустить.

Ни слова не говоря, Александр Великий шагнул в сторону и указал своим лазерным копьем на фасад с множеством колонн Дома Кристопулоса.

Все еще дрожа от ветра, пронизывавшего его, пока он шел от Гостиницы, Мэтью направился по мраморной лестнице, нервно поглядывая на вырезанные барельефы божественных жен предыдущих Зевсов: Метиксу, Майю, Лето, Диону, Деметру, Мнемозину, Фемиду и Эвриному. Выше карниза и как раз под пиком фронтона был большой барельеф Геры, поразительно похожий на живую Геру, с которой он собирался преломить хлеб. С обеих сторон этот пантеон обрамляли нижестоящие поклонники, барельефы различных смертных, которые способствовали славе Греции. Некоторых Мэтью узнал по бюстам и скульптурам, которые видел в микробиблиотеке джет-трактора: Тацита, Гераклита, Аристотеля, Платона Эпикура, Софокла. Одна из фигур лежала у ног Геры. Это был барельеф Гомера.

Ночь наступила час назад в соответствии с периодом вращения Гипериона, установленным веков пять назад по приказу Ника Грека. Сатурн уже поднимался по небу. Оторвав взгляд от фронтона, Мэтью стал подниматься по широким мраморным ступеням.

Дорические колонны, казалось, вздымались все выше и выше над ним. Чувство ничтожности себя самого, которое обрушилось на него, еще когда он вышел из Гостиницы, все росло и росло. Он чувствовал себя очень маленьким, когда, наконец, вошел в дверь, временно возникшую в черной завесе силового поля, и попал в огромную комнату, уже желая исчезнуть совсем.

Комната занимала всю переднюю часть прямоугольного здания.

Строго говоря, это была не комната, а большой вестибюль. С трех сторон высились до самого архитрава великолепные дорические колонны, а на четвертой стороне — как раз напротив главного входа — величественно поднималась на второй этаж главная лестница, и там были видны десятки декоративных дверей. Все было отделано мрамором, даже столы и стулья. А в центре комнаты мраморный фонтан вздымал изящный букетик цветов из сверкающей всеми красками воды. Высоко над фонтаном, по-видимому, висящая прямо в воздухе, была люстра в форме спиральной галактики, испускающая мягкое, но проникающее повсюду сияние. Силовое поле между колоннами, так эффективно скрывающее внутренности Дома от посторонних взглядов, здесь было лишь легким, прозрачным туманом. И через этот туман виднелись, как свечи, далекие огни города Сатурния.