Грег Иган - Аксиоматик (Сборник)

— Если мы действительно будем жить вечно, — сказала она. — Нам лучше оставаться любопытными, если мы хотим остаться в здравом уме.

Я не хотел, но любое сопротивление, казалось ханжеским. Ясно, что это игра не приведет к совершенному познанию, которого я жаждал (и знал, что никогда не достигну), но я не мог отрицать возможность того, что это может быть один незрелый шаг в правильном направлении.

Во-первых, мы обменялись телами. Я обнаружил, что это приятно иметь грудь и влагалище, что это нравится мне, но не Шиане. Правда, мы менялись телами достаточно долго для прохождения шока и новизны. Но я так и не получил представление об её опыте владения телом, который она имела с рождения.

Моя жемчужина была изменена настолько, насколько было нужно, чтобы позволить мне контролировать эту незнакомую машину. А это было едва ли более, чем требуется для контроля другого мужского тела. От менструального цикла отказались десятилетиями раньше, и хотя я мог взять все необходимые гормоны, чтобы позволить себе иметь эти периоды и даже забеременеть (хотя финансовые препятствия для воспроизводства потомства резко увеличились в последние годы), это не сказало бы абсолютно ничего о Шиане, которая ничего такого не делала.

Что касается секса, удовольствие от сношения ощущалось почти таким же, и в этом не было ничего удивительного, так как нервы из влагалища и клитора соединялись с моей жемчужиной также как из моего пениса. Даже в проникновении не было различий, которые я ожидал; если я не предпринимал особых усилий, чтобы оставаться осведомленным о наших соответствующих геометриях, мне было бы трудно заботится о том, кто, кому и что делает. Оргазмы были получше, это пришлось признать.

На работе никто не удивился, когда я перевоплотился в Шиану, так как многие из моих коллег уже прошли через подобное. Юридическое определение идентичности в последнее время было смещено с ДНК маркеров тела в сторону соответствия со стандартным набором маркеров с серийным номером Н'доли. Когда даже закон может идти в ногу с вами, вы знаете, что не сможете сделать ничего более радикального или чрезвычайного.

Трех месяцев Шиане оказалось достаточно.

— Я никогда не понимала, почему ты такой неуклюжий, — сказала она. — Или, что кончать так скучно.

Затем ей пришлось сделать своего клона, чтобы мы оба были женщинами. Безмозглые запасные тела, Статисты, когда-то были невероятно дороги, когда их необходимо было выращивать практически на нормальной скорости, и оставлять активными, постоянно содержать, чтобы они были достаточно здоровыми, чтобы использовать. Тем не менее физиологические эффекты от течения времени и тренировки не происходят по мановению волшебной палочки; на достаточно глубоком уровне всегда есть сформированный биохимический сигнал, который в конечном счете может быть подделан. Зрелые Статисты, с крепкими костями и идеальным мышечным тонусом, теперь могут быть произведены с нуля за год — четыре месяца беременности и восемь месяцев комы, а теперь даже более безмозглыми, чем раньше, успокаивая этическую панику среди тех, кто желал знать, как много происходит внутри голов старых, активных версий.

В нашем первом эксперименте, самая трудная часть для меня всегда была, не смотреть в зеркало и видеть Шиану, но, глядя на Шиану и видеть себя. Я потерял ее гораздо больше, чем потерял возможность быть самим собой. Теперь, я был почти счастлив при отсутствии своего тела (емкость памяти поддерживалось жемчужиной на основе минимального мозга Статиста). Симметрия бытия ее близнеца обратилась ко мне; теперь, конечно, мы были ближе чем когда-либо. Прежде, мы просто поменяли местами наши физические различия. Теперь и они были отменены.

Симметрия была иллюзией. Я изменил пол, а она — нет. Я был с женщиной, которую я любил, а она жила с пародией на саму себя. Однажды утром она разбудила меня, молотя меня по груди так сильно, что остались синяки. Когда я открыл глаза и защищая себя, она посмотрела на меня с подозрением.

— Ты там? Майкл? Я схожу с ума. Я хочу вернуть тебя.

Ради получения всего странного эпизода и покончить с этим навсегда и, возможно, также открыть для себя то, что Шиана только что пережила, я согласился на третью перестановку. Не было никакой необходимости ждать год; мой Статист должен быть выращен в то же время, как у нее.

Так или иначе, это было гораздо больше дезориентирующим, столкнуться с своим "я" без камуфляжа в виде тела Шианы. Я нашел мое собственное лицо непроницаемым; когда мы оба были в масках, которые не беспокоили меня, но теперь это заставило меня чувствовать себя нервным, и время от времени параноиком, без всякой рациональной причины.

К сексу тоже нужно было привыкнуть. В конце концов, я нашел это приятным, запутанным и неопределенным самовлюбленным способом. Неотразимое чувство равенства я чувствовал когда мы занимались сексом как женщины, и оно никогда не возвращалось ко мне когда мы сосали друг другу член. Шиана никогда не утверждала подобного. Все это было моими собственными измышлениями.

На следующий день мы вернулись к тому, с чего начали (ну почти, — на самом деле, мы оставили наши дряхлые, двадцатишестилетние тела на хранение, и поселились в наших здоровых Статистах), я видел сюжет из Европы — этот вариант мы еще не пробовали, и он становится повальным: гермафродиты, однояйцевые близнецы. Наши новые тела могут быть нашими биологическими детьми, с равной долей характеристик нас обоих. Мы оба сменили пол, оба потеряли партнеров. Мы будем равны во всех отношениях.

Я взял копию сюжета домой для Шианвы. Она смотрела задумчиво, потом сказала:

— Улитки являются гермафродитами, не правда ли? Они висят в воздухе вместе на нити слизи. Я уверена, что есть даже что-то у Шекспира, про славное зрелище совокупляющихся слизней. Представь: ты и я, занимающиеся любовью слизняки.

Я упал на пол, смеясь. И внезапно перестал.

— Где, у Шекспира? Я не думаю, что ты даже читала Шекспира.

В конце концов, я пришел к убеждению, что с каждым годом, я узнаю Шиану немного лучше — в традиционном понимании этого слова, том смысле, что большинство пар, казалось, найдет достаточным. Я знал, что она ожидала от меня, я знал, как не причинить ей боль. У нас были ссоры и разногласия, но должно быть, была какая-то основная стабильность, ведь в итоге мы всегда предпочитали оставаться вместе.

Ее счастье имело очень большое значение для меня и порой я едва мог поверить, что я когда-либо думал, о том, что весь ее субъективный опыт может быть принципиально чужим мне. В действительности, каждый мозг, и, следовательно, каждая жемчужина, были уникальными — но там было и что-то экстравагантное, в предположении, что природа сознания может радикально отличаться между отдельными людьми, когда использовалось то же основное оборудование, и те же самые основные принципы нейронной топологии.