Сергей Снегов - Сочинения в трех томах. Том 1. Люди как боги

Мои предки горевали и утешались рыданием, ликовали и открывали душу слезами, гневались и сострадали плачем, слезы омывали их души над трупами близких, в минуты ярости, над чувствительной книгой, от трогательного слова, от страшного известия, от неожиданной радости… А мне, их потомку, этой спасительной отдушины не дано, глаза мои сухи…

- Эли! Эли! - донесся до меня шепот Андре. - Эли, он умер?

По лицу Андре катились слезы.

- Он умер, Андре, - оказал я. - Он был на три года моложе твоего Олега.

- Он был на три года моложе моего Олега, - тихо повторил Андре. Он вслушивался в свои слова, будто их произносил кто-то другой, даже слезы от напряжения перестали течь. Потом он умоляюще протянул руки: - Дай мне его, Эли.

Я передал ему Астра и опустился за колени рядом с Мэри, обнял ее плечи, гладил ее волосы. Но я не мог обратить к ней ни одного слова утешения: любое слово прозвучало бы ложью - утешения быть не могло. Вокруг нас стояли друзья - молчаливые и печальные. Мэри наконец перестала плакать, вытерла лицо и поднялась.

- Что сделаем с ним? - спросила она устало. - Здесь хоронить негде.

- Будем нести, - ответил я. - Будем нести до места, где можно вырыть могилу или где мы с тобой сами умрем.

Труб с силой ударил меня крылом. Кипевшая в нем ярость вдруг вырвалась диким клекотом:

- Если вы не отомстите, люди!.. Одно, Эли, - мстить, мстить!

Я посмотрел на Астра, Андре покачивал его на руках, как живого, что-то шептал ему, тихо плача. Я сказал:

- Еще многие из нас умрут, Труб, прежде чем люди сумеют мстить. Когда эта возможность появится, им, я надеюсь, не захочется мести.

Я еще не видел вспыльчивого ангела в таком бешенстве. Он вздыбился надо мной, свирепо растопырил крылья. Он очень любил Астра.

- Ты не отец, Эли! Ты не отец своему детищу, Эли!

Мне стоило тяжкого труда ответить спокойно:

- Я уже больше не отец. Но я еще человек, Труб.

Только сейчас Ромеро и Лусин заметили, что Андре в сознании. Труб выхватил малыша из рук Андре. Лусин и Ромеро обнимали Андре, к ним присоединялись другие. Андре узнал Ромеро и Лусина сразу, а Осиму вспомнил, когда тот назвал себя.

Радость перемешалась с печалью, я видел счастливые улыбки и слезы горя, только сам не мог ни улыбаться, ни плакать.

Мне надо было подойти к Андре и поговорить с ним, от меня он вправе был от первого ждать поздравлений, но я не мог сделать над собой такого усилия и стоял в сторонке.

- Потом поговорите, - сказал Лусин, со слезами глядя на меня. - После восстания.

- Да, потом, - согласился я равнодушно. Нужно было собрать мысли, а мысли все не собирались. - Ты объясни Андре наше положение, но не пичкай сразу большим количеством новостей.

Я хотел забрать Астра, но Труб не дал. Когда Орлан подал команду к выступлению, он с Астром на скрещенных черных крыльях занял мое место впереди. Мы с Мэри шли за ним, то я ее поддерживал под руку, то она меня - дорога на этом переходе выпала трудная, мы с Мэри часто спотыкались. Труб нес Астра до привала, а потом положил возле нас. Астр был как в жизни, лишь потемнел и похудел, и мускулы тела стали тверже, он постепенно окаменевал, ссыхаясь.

Мы с Мэри лежали по один бок Астра, на другом ворочался и гневно вздыхал Труб. Мэри касалась меня плечом, ни разу до того я не чувствовал так больно и сильно нашей близости. Друзья в этот привал не подошли к нам, и я был им благодарен, мне было бы трудно разговаривать.

До вечера Астра нес я, а когда звезда стала склоняться и золотое небо забушевало красками, Орлан раньше обычного отдал приказ остановиться. Он позвал меня. Я положил Астра на грунт и обнял Мэри. Она прижалась головой к моему плечу. Она уже знала о восстании.

- Люди дальше будут двигаться отдельно от крылатых, - объявил Орлан. - Перестройку приказываю закончить до темноты.

Я хмуро вглядывался в Орлана и его телохранителей. Один из телохранителей был наш злейший враг, а другой, вероятно, друг, но ни по какой черте в их стертых лицах, как у статуй, пять тысячелетий пролежавших в земле, я не мог определить, кто из них кто. Орлан синевато фосфоресцировал лицом, был, как обычно, бесстрастно холоден.

- Будет исполнено! - ответил я и пошел к своим.

Тысячи глаз следили за мной - по ту границу лагеря перископы головоглазов, тайные глаза невидимок, разрушители-командиры, по эту - люди и крылатые друзья. Все движения вокруг оборвались, огромная горячая тишина простерлась над планетой. Осима и Камагин стояли возле рослых пегасов, Труб возвышался на голову над своими ангелами, Лусин восседал уже на спине дракона.

Все было готово к выступлению.

- Приказано разделиться! Очевидно, для нашей же пользы, - сказал я насмешливо. - Действуйте, как условились!

- За мной! - крикнул Осима, прыгая на пегаса. Пегас взметнул крылья.

- За мной! - эхом откликнулся Камагин, взлетая вслед за Осимой.

Он метнул гранату в сторону разрушителей, и грохнул первый взрыв.

Вспоминая эпопею в Персее, я вижу, что если кто и предвидел в стане противника наше восстание, то лишь тайные друзья, а враги были захвачены врасплох.

Пегасы с людьми на спинах и ангелы, предводительствуемые Трубом, мощной армадой обрушились сверху на заметавшихся головоглазов. Дымная стена взрывов оконтурила лагерь, в столбы пламени врывались кинжальные лучи лазеров. А когда в сражение подоспели драконы и молнии Громовержца сумрачно осветили темнеющий воздух, битва стала всеобщей. Удар отряда пеших с Петри и Ромеро во главе, расчищавших себе дорогу гранатами и лазерами, сразу прорвал цепочку головоглазов: сбитые в кучу, они образовывали каре и сражались в окружении.

Головоглазы, после начального ошеломления, защищались свирепо и самоотверженно, на грунт рушились пегасы и драконы, особенно досталось ангелам. Осатаневшие ангелы слишком быстро отделались от груза гранат и слишком понадеялись на силу крыльев: воздух, как туманом, заволокло белым и черным пухом.

Были ранены Труб и Лусин, Петри и Ромеро, легкие ранения получили Осима и Камагин, лишь Андре, сражавшийся в самой гуще схватки, чудом не пострадал.

Я поднялся на свинцовую скалу, выпиравшую из золотых недр, и осматривал поле боя. Я хорошо помню свое состояние в те минуты. Меня не радовали, а тревожили успехи, в них было много загадочного. Кругом нас сновали невидимки, грозные воины разрушителей, ни один пока не вмешался в бой ни на нашей стороне, ни против нас, - почему? Сражение было не так успешным, как странным, я его не понимал.

Внезапно я услышал знакомый голос, раздававшийся на этот раз не внутри меня, а снаружи, тот голос, какой много раз разговаривал со мной в сновидениях, я не мог не узнать его. «Эли, помоги! - надрывался голос. - Эли, помоги!»

Я кинулся на голос и в страшном волнении уже ничего не видел, кроме места, откуда доносился призыв, и ничего не понимал, кроме того, что спешу на помощь другу, быть может, самому искреннему и самоотверженному другу из всех, каких мы обрели среди противников.