Сергей Снегов - Сочинения в трех томах. Том 1. Люди как боги

- Олег! - выговорил я с трудом. - Олег, ты?

Юноша робко подошел ко мне. Я крепко обнял его.

- Как ты очутился здесь? - спросил я.

- Три года назад мне разрешили присоединиться к походу, - ответил юноша. - Мама осталась на Оре, а я обещал, что немедленно сообщу ей, если что-нибудь разузнаю об отце.

- Сегодня же пошлешь сообщение, что отец нашелся. Передадим депешу по СВП вне очереди. А сам ты скоро увидишь его: соединенный флот идет на Оранжевую, где командует твой отец.

В обсервационный зал набилось так много народу, что кресел на всех не хватило, пришлось стоять. На полусферах экрана огни звездолетов забивали блеск светил.

Зеленые точки кораблей галактов перемешались с красноватыми точками наших кораблей. Я навел умножитель на пару из одной красной и одной зеленой точки. Крейсер галактов в умножителе был огромен рядом с нашим.

Я усмехнулся. Нам не приходилось сетовать: в небольших объемах наших кораблей таилась гигантская мощь. Рассеянные по скоплению остатки флота разрушителей могли бы многое рассказать о нашей мощи.

- Кое-что сделано в Персее, - сказал я вслух. - Кое-что сделано, друзья!

Мне ответил Олег. В его голосе слышалась грусть:

- Все важное уже сделано вами… А нам, молодежи, остается доделывать.

Сквозь сферу огней соединенного флота людей и галактов проступали звезды скопления Хи Персея, а за ними выплескивался из берегов Млечный Путь, величественный, звездный поток Вселенной.

Нигде он так не прекрасен и не грандиозен, как в Персее, нигде так не грозны пожирающие его ядро туманности.

- Кое-что сделано, - повторил я. - И того, что остается здесь сделать, хватит всем нам на века. Но тебе, Олег, мы поставим иную задачу, вне Персея, лишь вашему поколению она по плечу. Вон где-то там, - я показал на темные туманности, - обитает загадочный и могущественный народ - рамиры. Нужно узнать, кто они такие. Экспедиция в ядро Галактики - вот задача, которую мы поручим поколению сегодняшних юношей, Олег!

В тот день хлынул громкий дождь, это я хорошо помню. В Управлении Земной Оси что-то разладилось: праздник Большой Летней Грозы планировался через неделю. А косые прутья дождя звучно секли окна, по бульвару мчались пенистые потоки. Я бегом поднялся на веранду восьмидесятого этажа и с наслаждением подставил лицо незапрограммированному ливню. Я, конечно, мигом промок до нитки. И когда Мэри позвала меня, не откликнулся: я знал, что она сердится. Я и раньше не надевал плаща, выбегая на дождь, всегда это вызывало у нее недовольство. Она продолжала звать:

- Эли! Эли! Опускайся! Тебя вызывает Ромеро.

Когда Мэри упомянула Ромеро, я возвратился. Посреди комнаты стоял Павел. Это было, естественно, изображение, а не он, но стереопередачи теперь достигли такого совершенства, что во мне, во всяком случае, порождают впечатление телесного присутствия, мне всегда хочется пожать руку образу собеседника.

- Дорогой адмирал, плохие новости! - сказал Ромеро.

Я уже двадцать лет не адмирал, но иначе он меня по-прежнему не называет.

- Мы наконец разобрались в обстоятельствах гибели экспедиции наших друзей Аллана Круза и Леонида Мравы. Должен с сокрушением вас информировать, что первоначальная гипотеза случайной аварии опровергнута. Не оправдалось и предположение, что Аллан и Леонид допустили просчеты или совершили опрометчивые действия. Все их распоряжения посмертно подтверждены Большой Академической Машиной: действия наших бедных друзей были наилучшими в тех ужасных условиях, в какие они попали.

- Вы хотите сказать, Павел… - начал я, но он не дал мне договорить. Он был так взволнован, что пренебрег своей неизменной вежливостью.

- Да, именно это, адмирал! Против них велись военные действия, а они и не догадывались! Они докладывали о стихийно сложившейся трагической обстановке, а мы расшифровали целенаправленные удары. Они твердили о диковинках природы, а реально было противодействие коварного врага, неумолимо возводившего барьеры на их пути. Не было чудес природы, дорогой адмирал, была война! Наша первая экспедиция в ядро Галактики погибла на поле звездных сражений, а не в игре стихий, - такова печальная правда о походе Аллана Круза и Леонида Мравы.

Ромеро всегда изъяснялся велеречиво. С тех пор как его избрали в Большой Совет и назначили главным историографом Межзвездного Союза, эта забавная черта характера еще усилилась. Возможно, в древности только так и разговаривали, но меня иногда раздражает его манера, стиль этот слишком высок для повседневных дел. В данном случае он соответствовал обстановке. О гибели первой экспедиции в ядро Галактики по-иному нельзя было говорить. Я спросил:

- Когда похороны погибших?

- Через неделю. Адмирал, вы первый, кому я сообщил о новостях, связанных с экспедицией Аллана, и вы, несомненно, догадываетесь, почему мы раньше всего обратились к вам!

- Несомненно другое: понятия не имею, зачем я понадобился вам!

- Большой Совет хочет посоветоваться с вами. - Ромеро говорил с такой значительностью, словно доверял мне тайну, не менее важную, чем разгадка гибели экспедиции. - Мы просим вас поразмыслить о том, что я сообщил.

- Буду размышлять, - сказал я, и образ Ромеро растаял.

Накинув плащ, я возвратился в сад восьмидесятого этажа.

Вскоре ко мне присоединилась Мэри. Я обнял ее, мы прижались друг к другу. Ясное утро превратилось в сумрачный вечер, не было видно ни туч, ни деревьев бульвара, ни даже растений шестидесятого этажа. В мире сейчас был один дождь, сияющий, громогласный, певучий, столь восторженно упоенный собой, столь стремительный, что я пожалел об отсутствии у меня крыльев: надо было в воздухе побороться с потоками этой ликующей воды, полеты в авиетках все же не дают полноты ощущения.

- Я знаю, о чем ты думаешь, - сказала Мэри.

- Да, Мэри, - ответил я. - Ровно тридцать лет назад в такой же праздник Летней Грозы я мчался среди потоков воды и ты упрекнула меня, что фанфароню в воздухе. Мы постарели, Мэри. Сейчас бы я не сумел удержаться в сплетении электрических разрядов.