Григорий Адамов - Тайна двух океанов. Победители недр

Сон не освежил Володю. Все тело ныло, ноги затекли, спина и шея одеревенели. Безнадежная тоска томила сердце. Володя встал и посмотрел на часы. Он проспал почти шесть часов. Голова была как будто налита свинцом. Володя попробовал сообразить, когда Мареев начнет поиски… Но думать не хотелось. Полное безразличие ко всему сковало мозг и волю…

Он стоял среди камеры, и его равнодушный взгляд машинально переходил с распределительной доски на киноаппарат, с киноаппарата на полочки. На верхней полочке были обычные, теперь бесполезные вещи: ручной электрический фонарик, стакан, открытый термос, запасная батарейка. На нижней – два компаса: маленький переносной гирокомпас и магнитный. Все уже давно известное и привычное.

Усталые глаза задержались на магнитном компасе. Его стрелка дрожит, трепещет, усиленно кланяется, почти касаясь лимба. И все в одной точке – наклонится синеватым, матово поблескивающим острым язычком, отскочит, порыскает налево-направо и опять притянется к тому же румбу, клюнет и, трепеща, отскочит…

Глаза остановились на взволнованной игре стрелки, ни на одно мгновение не прекращавшейся. Стрелка, как очарованная, тянулась к одной точке, в одном направлении. Это направление совсем не указывало на север, как обычно. Спокойный и солидный гирокомпас без колебаний указывал север в другой стороне. Что же это значит? Ах, да!.. Железо… Где-то вблизи, очевидно, большие массы железа… Это уже было однажды… Никита Евсеевич обрадовался тогда… Подземное соединение Курской и Криворожской залежей… Гирокомпас не испытывает влияния железа, а магнитный волнуется… Только откуда здесь, в габбро, железорудные залежи?

Глаза Володи оживились. Равнодушие сменилось пытливым интересом.

Что же это значит? Если здесь нет железных залежей, то отчего волнуется магнитная стрелка?

И вдруг сверкнула мысль, от которой захватило дух! Снаряд!

Огромный, тяжелый стальной снаряд!

Он где-то здесь, недалеко, и всей своей тридцатипятитонной металлической массой влечет к себе крохотную стрелку. Это он! Несомненно, он! Снаряд!

Стрелка указывает направо вниз… А торпеда шла до сих пор хотя и вниз, но левее. Надо идти туда, куда указывает стрелка! Это, может быть, единственный шанс на спасение…

Володя забыл усталость, сомнения, страх.

Он повернулся к распределительной доске, включил моторы и круто перевел маленький рычаг направления на тридцать делений вправо, по горизонтальной дужке. Радостное гудение моторов наполнило торпеду; как будто с новой энергией, ножи и острая коронка принялись крошить неподатливую толщу габбро.

Все свои силы, все внимание Володя сосредоточил теперь на стрелке компаса и на киноаппаратах, особенно носовом.

– Когда мы отправимся, Никита?

– Часа через два. Мне нужно поговорить с поверхностью и сделать последнюю проверку колонн давления.

– Скорее бы… Я все боюсь, что мы опоздаем…

– Еще немного терпения, Нина. Я сам жду – не дождусь, когда наконец двинется снаряд.

– Как ты думаешь, через сколько времени мы будем у места аварии?

– При той кривизне, которую в состоянии описывать снаряд, он сделает первый виток спирали не раньше чем через тридцать шесть часов.

– Как долго!..

– Не забывай, что при подъеме по спирали снаряд пойдет с пониженной скоростью. Но остальные витки он будет делать скорее – по витку в сутки.

– Сколько же всего витков?

– Не менее шести.

– Шесть с половиной суток! Это ужасно!

– Тут я бессилен, Нина… Как твои киноаппараты? В пути надо будет очень внимательно наблюдать, на всех возможных дистанциях. Ты закончила проверку?

– Да, почти все сделано. Осталось собрать боковой аппарат «А». Он наполовину разобран.

– Ну, займись этим, а я подымусь наверх, к колоннам давления.

Вскоре из верхней камеры снаряда послышался шум мотора. Мареев на холостом ходу проверял один из дисков. Малевская принялась за киноаппарат.

Последние два часа казались бесконечными. Все валилось из рук Малевской. Она бросала работу, не могла усидеть на месте, металась по каюте, задыхалась в тоске, сжимающей сердце.

– Никита, ты скоро?

– Остался только один диск.

– Скорей, Никита… Пожалуйста!

– Хорошо, Нина… Не надо нервничать. Через четверть часа двинемся в путь. Разговаривать буду уже с дороги…

Работа пошла живее. Аппарат был почти собран, когда Мареев спустился из верхней камеры.

– Я кончил, Нина… Ты готова?

– Да. Осталось только поставить аппарат на место.

– Ну, тогда я отправляю снаряд.

– Иди, иди, Никита…

Мареев скрылся в люке буровой камеры. Через минуту загудели моторы, заскрежетали ножи и коронка, послышался шорох породы за стеной. Снаряд двинулся вниз.

Внезапно потрясающий крик, от которого замерло сердце Мареева, послышался из шаровой каюты:

– Стой, Никита!.. Останови моторы! Сюда! Скорее!..

В одно мгновение моторы были выключены, и Мареев бросился по лестнице в каюту. Ему на голову едва не свалилась Малевская, бежавшая навстречу.

Смеясь и плача, размахивая желтой пластинкой киноленты, она громко кричала, почти в беспамятстве:

– Никита, они идут!.. Торпеда!..

– Где? Покажи!..

– Иди сюда! – Малевская тащила Мареева за руку. – Сюда… к аппарату «А»… Смотри!

На снимке с двадцатиметровой дистанции четко выделялся темный, слегка изогнутый силуэт торпеды.

Внезапное счастье ослепило, ошеломило, и сразу исчезли из памяти все привычные слова; остались только взволнованные возгласы и бессвязные обрывки фраз.

Торпеда шла наискось, сверху вниз, на уровне пола шаровой каюты.

– Она идет под снаряд… – говорила, задыхаясь, Малевская, прильнув к зеленому окошечку аппарата. – Они, кажется, хотят обогнуть его снизу…

– Ну, конечно! – отозвался Мареев, рассматривая на свет снимки, которые каждую минуту подавала ему Малевская. – Михаил знает свое дело. Торпеда иначе не сможет подойти к выходному люку снаряда.

Малевская осторожно вращала на правой стороне аппарата одну из головок, регулирующих дистанцию.

– Поставлю на двадцать с половиной метров, – говорила она. – Мы сможем увидеть кое-что внутри торпеды…

– Прекрасно, Нина! – обрадовался Мареев. – Превосходная идея!

– Вот, поймала! – с торжеством вскричала наконец Малевская и сейчас же в тревоге и смущении добавила: – Странно… только один силуэт… Как будто Володя… Где же Михаил?..

– В чем дело? – в беспокойстве спросил Мареев. – Дай же снимок!

– Возьми… Ах, да вот Михаил! Он сидит на полу…

– Не понимаю… – говорил Мареев, рассматривая новый снимок. – Неужели Михаил спит? В такой ответственный момент…

– Володя машет рукой! – радостно закричала вдруг Малевская. – Он смотрит в свой аппарат! Он видит нас! Он приветствует нас!.. Бери снимок!