Алексей Корепанов - Ворота из слоновой кости

И вот – вновь знакомая арка и знакомый двор, откуда, собственно, и начался его путь к прошлому. Он отпустил такси, вошел в неопрятный подъезд и, никем незамеченный, поднялся на верхний этаж. На площадку выходили двери трех квартир, и узкая железная лестница, прикрепленная к стене, почти упиралась вверху в крышку ведущего на чердак люка.

На чердаке было сумрачно и пыльно, висели на веревках какие-то засохшие тряпки и громоздились штабеля полуразбитых ящиков – видно, в лом было пожарному инспектору вскарабкиваться в такие поднебесные высоты. За очередным штабелем, скорчившись, поджав босые ноги, лежал на боку замотанный в простыню человек со страдальчески искаженным лицом. Человек то ли спал, то ли был без сознания. Человек был похож на Николая Кононова.

Мерцалов ничего не видел и не слышал, и его можно было запросто ударить по голове – всяких железяк на этом захламленном чердаке хватало... И убить. И тихонько спуститься по лестнице, покинуть двор и затеряться в кривых улочках и переулках. Для милиции это будет совершеннейший «глухарь»...

От этой дикой мысли Кононова прошиб пот. «Сволочь!» – дал он себе лаконичную характеристику, присел на корточки и осторожно похлопал брата по плечу...

– Андрей, ты меня не слушаешь, что ли?

Кононов встрепенулся, возвращаясь к действительности, взглянул на брата:

– Слушаю, Сережа, слушаю. Просто в поезде хреново спал, да еще пиво это теплое... Давай пойдем на воздух, присядем где-нибудь.

– Давай, – согласился Мерцалов, отодвигая тарелку. – А потом ты меня приоденешь, братец, не буду же я в этом физкультурном обмундировании по улицам шататься.

– А почему бы и нет? – Кононов улыбнулся. – Год-то нынче олимпийский, поймут.

– Юморист, – с одобрением сказал Сергей. – Это хорошо, нам с тобой теперь без юмора никак нельзя. А жлобиться не надо, у тебя-то прикид нормальный, и бабки есть, сам говорил. Бакинские бабки-то?

– Какие бакинские? – не понял Кононов.

– Ну, баксы, не деревянные?

– Откуда, Сережа? Семьдесят второй год!

– Ах, да... Я все еще никак не въеду. Слава богу, дурь почти прошла и главное – зуб не болит!

Они вышли из столовой под майское солнце, прошлись вдоль домов, и среди кустов сирени неподалеку от троллейбусной остановки отыскали скамейку; земля вокруг нее была усеяна пробками от бутылок и рыбьей чешуей.

– Приятно, что есть в мире этакие константные вещи, – философски заметил Сергей, поддав ногой пивную пробку. – Неизменные для всех времен. Я тут с месяц назад прогуливался у нашей Тьмаки, напротив «Бастилии» – такая же картина. Плюс презервативы.

– На Тьмаке сейчас пока еще больше «гнилуху» глотают, а не пиво, – отозвался Кононов, проверяя пальцем чистоту скамейки.

– Хлестали, хлещут и будут хлестать, присно и вовеки веков. Ну, слушай дальше, Андрей.

Вся жизнь Сергея Мерцалова прошла в Твери и, возможно, Кононову в те годы доводилось встречаться с ним на улице, или ехать в одном трамвае, или сидеть рядом на стадионе, болея за «Волгу», или в одно и то же время бродить по секциям «Бастилии» и рядам центрального рынка... Сергей жил на улице Вагжанова, напротив Дома радио – в сущности, не так уж далеко от дома своих настоящих родителей и брата. Закончил школу, поступил в политехнический. (Кононов вспомнил присловье студенческих лет о трех калининских вузах: «Знаний нет – иди в университет, мозгов нет – иди в мед, а ни тех и ни тех – поступай в политех!»). Успешно получил диплом, а так как в политехе была военная кафедра, в армию его не забрали и он пошел работать по направлению в организацию с громоздким названием «Центрпрограммсистем», где и протрубил два года программистом, постоянно мотаясь по командировкам чуть ли не по всей стране. Уже вовсю навалились на руины Союза смутные времена и, поскольку «Центрпрограммсистем» был организацией государственной, с финансированием стало совсем плохо, и специалисты начали разбредаться кто куда, потому что кушать почему-то хотелось каждый день. Разные частные фирмы и фирмочки плодились и размножались, словно именно им были адресованы известные слова Господа; спрос на инженеров-электронщиков и программистов (тогда еще не знали термина «компьютерщик») был высок – и Мерцалов тоже в конце концов весьма неплохо устроился на частном предприятии с интересным и загадочным названием «Апейрон-14», которое, кроме перепродажи компьютеров и разных компьютерных прибамбасов, занималось и разработкой программ. В девяносто восьмом женился. В две тысячи третьем – развелся...

В две тысячи восьмом изобрел машину времени.

Дела «Апейрона-14» в последние два года шли далеко не блестяще – конкуренция возрастала, выживать становилось все труднее, и Мерцалов, прекрасно сознавая всю грандиозность своего изобретения, стал думать о том, кому бы его повыгоднее продать. Впрочем, особенно долго он не раздумывал: делать предложение каким-нибудь частникам он не собирался; лучше всего, конечно же, было бы толкануть программу за рубеж, богатеньким европейцам, а еще лучше – американцам, и до самой смерти купаться в баксах...но Сергей Мерцалов родился и вырос в России. В отличие от многих своих соотечественников, дружно рванувших в чужие далекие палестины, он не считал слово «патриотизм» устаревшим термином из лексикона компартийных работников недавнего прошлого. Зачем отдавать уникальнейшее изобретение в чьи-то заокеанские руки, если есть собственное, хоть и изрядно охромевшее государство! Пусть пользуется на здоровье – должным образом, конечно же, отблагодарив изобретателя...

Оставалось прикинуть, как и с кем выйти на контакт, и под каким соусом все это преподнести – чтобы не послали подальше, а то и вовсе в сумасшедший дом.

Мерцалов разработал комплекс программ под названием «машина времени», пользуясь как в рабочие, так и в нерабочие часы компьютерной техникой «Апейрона-14», зачастую оставаясь там и по ночам. Он имплантировал себе этот комплекс, этот увесистый информационный пакет – но ни разу не проверил его на практике, потому что не предполагал, а совершенно точно знал: машина времени – работоспособна. Это было не подлежащее никакому сомнению абсолютное знание. И еще он знал, что хоть раз уйдя в прошлое, он не сможет вернуться обратно. А это его никак не устраивало – он хотел жить в настоящем, и с хорошими деньгами, которые открывали путь ко всем мыслимым и немыслимым удовольствиям.

Но как убедить потенциальных покупателей в том, что он действительно изобрел машину времени, а не порет совершеннейшую чушь в приступе белой горячки? Сергей ломал голову над этой проблемой, а проблема никак не поддавалась... и внезапно все решилось без всякого участия изобретателя.