Алексей Корепанов - Ворота из слоновой кости

Стоп-стоп-стоп! По какой такой идее? Почему не может быть? Что он, Кононов, знает о свойствах времени? Что вообще известно о свойствах времени? Сулимов говорил, что никакой теории времени не существует... То есть никто не может точно ответить, что там и как происходит при перемещении во времени и вмешательстве в прошлое. Можно только предполагать, чем и занимаются писатели-фантасты, но никто ничего не знает наверняка. Опыт приобретается только при действительном перемещении. И он уже есть, такой опыт. Во-первых, машина времени не исчезает – об этом, судя по его словам, не знал и сам изобретатель. Во-вторых, можно, оказывается, даже при предотвращении собственного рождения в прошлом, все-таки остаться в живых. Сережа не родился в семьдесят втором, но вот ведь – живет сейчас в семьдесят втором! Может быть, потому что успел убраться из две тысячи восьмого, оказался как бы изъятым из обычного потока времени?.. Кстати, почему – потока? Может, время и не течет вовсе, а скачет, или завивается спиралью, или вообще представляет из себя нечто вроде пуль, пробивающих мишень... Бац! – и дырка в мишени: две тысячи седьмой. Бац! – другая: две тысячи восьмой. Или даже и не другая, а та же самая – только пули разные. Но обе – в «десятку»...

Над этим, пожалуй, ломать голову не стоит, иначе, и в самом деле, сломается голова, а к истине и на полшага не приблизишься. Это все равно что зная всего две буквы алфавита, пытаться прочитать «Войну и мир». Да еще если эти две буквы, что ты знаешь, венгерские, а «Война и мир» написана на русском... Поберечь надо голову – может еще пригодится. Для того, чтобы есть, например...

Да, понять то, что происходит при перемещении и вмешательстве можно только перемещаясь и вмешиваясь, а уж потом, на основе опыта, создавать теорию. А как Сергей доказал этим... «семерочникам».. что изобрел действительно машину времени, а не что-то другое? Как, в конце концов, он сам убедился, что машина времени работает? Опробовал на себе? Да нет, он ведь считал ее одноразовой, как шприц или там презерватив... На кошках тренировался? Тут пробел, лакуна – впрочем, восполнимая: можно ведь расспросить при встрече...

Но это все чепуха, семечки – по сравнению с другим вопросом, и вопрос этот будет, пожалуй, если и не похлеще гамлетовского, то гораздо более актуальным сейчас для него, Андрея Кононова. Как быть?

Как быть дальше?..

Изобретатель машины времени цел и невредим. Машина времени существует. С ее помощью можно влиять на прошлое, переделывая будущее. Как говорил Сулимов, можно вживить копию кому-то еще и забраться и в пятидесятые, и в сороковые. Грохнуть Сталина на ноябрьской демонстрации – винтовка с оптическим прицелом найдется... Или подыскать фанатика-камикадзе... В общем, придумать что-нибудь можно, было бы желание. И кто знает, как это отзовется, каким эхом – от которого меняются судьбы людские... Да что там чьи-то судьбы, судьбы чужих людей – не разлучит ли эта волна его родителей? В смысле, вообще помешает им познакомиться друг с другом. Или ему это не грозит, поскольку он, так же, как и Сергей, покинул свое время? Кто его знает, какие планы у Сергея... И приятно ли ему, Кононову, будет жить как на вулкане, каждый миг ожидая собственного превращения в ничто?.. По большому счету, Бог с ним, с будущим, оно его не касается, но собственная-то шкура дорога, помирать-то, как говорится, рановато...

Выведать дальнейшие планы Сергея? А если он не захочет делиться своими планами?

Так что же – убить? Убить брата?!. Ради жизни других. Ради собственной жизни...

«Уж не Каином ли тебя кличут, дядя?» – спросил себя Кононов и с силой, словно счищая грязь, провел ладонью по лицу.

Действительность теряла всякую привлекательность, оборачиваясь своей неприглядной изнанкой...

Внезапно ему стали нестерпимы табачный чад и пьяная болтовня, несущаяся со всех сторон. Резко, словно по чьей-то команде, заболела голова. Кононов отодвинул пивную бутылку, едва не опрокинув ее на стол, взял сумку и повернулся к соседу по ресторанной лавке, давящему окурок в тарелке с остатками салата:

– Разрешите выбраться.

Сосед, качнувшись, обратил к нему багровое лицо, непонимающе выкатил мутные глаза:

– В-вам чего? Закурить?

– Выйти хочу, – сказал Кононов и на всякий случай показал пальцами, что хочет именно выйти, а не закурить.

– А! Отлить?..

Багроволицый поджал ноги (его компаньоны что-то азартно обсуждали, причем говорили одновременно, не слушая друг друга) и Кононов, протиснувшись мимо него, выбрался из-за стола.

Как-то раз, еще в молодости, напившись с попутчиком, он свалился с верхней полки на откидной столик, чудом не пробив себе голову и не переломав кости – и с тех пор ни в каких пьянках в поездах не участвовал...

Выйдя в тамбур, он немного постоял у окна, а потом направился дальше. Миновав купейный и два плацкартных, он открыл дверь в следующий вагон и собирался идти дальше – и остановился, не зная, верить или не верить собственным глазам.

Потому что в тамбуре, привалившись спиной к исцарапанной коричневой стенке, стоял все тот же невысокий белоглазый парень. Стоял, скрестив руки на груди, одетый все так же, как и там, в Калинине и Одессе, и слепо смотрел на противоположную, испещренную надписями стенку.

Кононов, стиснув зубы, несколько секунд приходил в себя, а потом с силой захлопнул дверь, ведущую в грохочущий межвагонный переход, сделал решительный вдох-выдох носом и, опустив сумку на пол, занял позицию у стены напротив парня. Раздражение и решительность все нарастали и нарастали в нем, набухая, поднимаясь, как молоко на плите, и он не намерен был дать этому типу уйти – как тогда, в Одессе. У противоположного окна дымил сигаретой еще какой-то мужичок в майке и спортивных штанах, но Кононову было на него наплевать – он намерен был разобраться во всем до конца.

– Слушай, приятель, – угрожающе начал он, подавшись к безучастно смотрящему сквозь него парню, – ты за мной следишь, что ли? Какого хрена тебе от меня нужно?

С таким же успехом он мог бы обратиться к стенке – парень казался манекеном из витрины магазина «Одежда». Но ведь не манекены же преследовали его, появляясь то здесь, то там!

– Ты что, глухой, что ли? – повысил он голос и, свирепея, вплотную приблизился к парню.

И вновь не получил ответа. Застывшие глаза манекена ничего не выражали.

– Да я с тобой разговариваю или нет?! – взорвался Кононов и, больше уже не в силах сдерживать себя, обеими руками схватил парня за распахнутый воротник, ощутив под пальцами тонкую гладкую ткань. – Ты чего за мной шпионишь? Кто ты такой?

Он с силой тряс безучастного белоглазого, и у того моталась голова, и плотно сжатые, какие-то серые губы чуть-чуть раздвинулись, но Кононов так и не дождался ни единого слова.