Алексей Корепанов - Время Чёрной Луны

Впрочем, может быть, я ошибаюсь в этом своем предположении, и написал рассказ по совсем другому, давно забывшемуся поводу…

Я лежал, прикованный к окоченевшим звездам, не чувствуя собственного тела, и все-таки на что-то надеясь. А вдруг да и поможет все-таки мой камешек, даже упрятанный где-то в сейфах Учреждения? А вдруг да и появится какой-нибудь мой двойник, с которым мы разошлись на одной из развилок, и выручит меня? А вдруг, в конце концов, вне моего колодца настанут новые времена, и подует, так сказать, ветер перемен, и иэменится курс, и Учреждение перепрофилируется и начнет всячески поощрять зеркалиев-демиургов логоса, постановив считать их не разрушителями, а созидателями, не деструктивным элементом Вселенной, а, напротив, тем элементом, который и позволяет ей существовать? Всякое могло быть, потому что всякое уже бывало…

Я лежал вне времени, разглядывая застывшие мертвые звезды, – и вдруг их на мгновение перекрыла какая-то тень, метнувшаяся над срезом моего колодца. Тень исчезла, мелькнула вновь… и вновь…

«Рон! Рон!» – проскрипело в недоступной вышине – и что-то твердое упало на мою бездыханную грудь, и отскочило прямо в мою раскрытую ладонь.

Пистолет!

Ничего не мог сделать я сам, собственными силами, – и на помощь мне явилось чудо в образе птицы Рон. Как в сказке.

Хотя кто знает: может быть, сказки – совсем не сказки в каких-то иных реальностях?..

Прикосновение пистолета оживило мои негнущиеся пальцы, и они начали оттаивать; забегали под кожей мурашки, ладонь моя сжала рукоятку чудесного оружия, рука согнулась в локте, и мое тело, только что бывшее статуей, мраморным надгробным памятником самому себе, вновь стало живым телом, хотя и не очень ловким и сильным, но – живым. Я спустил курок, целясь прямо в нарисованные звезды, пистолет бесстрастно произнес: «Четвертый выстрел», – (интересно, а на сколько выстрелов он рассчитан, и можно ли перезарядить обойму, и где ее взять?) – и звезды тоже ожили, вспыхнули близкими кострами, сжигая черную пустоту, и посыпались вниз, в колодец, превращаясь в длинные огненные полосы, стремительно скользящие ко мне. Я не энал, чем грозит мне это падение звезд, но на всякий случай вскочил, уже полностью управляя своим телом, и прижался спиной к вогнутой прочной стене колодца. Огненные полосы угасали на глазах, превращались в редкие пунктиры, в разрозненные бледные световые пятна. Пятен осталось совсем немного…

Я стоял, привалившись спиной к косяку балконной двери, в многоэтажном доме напротив горело несколько окон, одинокие фонари

– железобетонные столбы вдоль дороги – бесполезно освещали пустую ленту асфальта, испещренную темными пятнами выбоин, и вокруг фонарей вилась в своих ритуальных танцах ночная мошкара. Небо было тусклым, беззвездным, долетел из ночи гудок заблудившегося локомотива, упал с чьего-то балкона окурок и рассыпался огненными брызгами, наткнувшись на кусты. Внизу кто-то кашлял и плевался. Я, продолжая сжимать в руке пистолет, шагнул к ограждению балкона и посмотрел вниз. Так и есть, подо мной виднелась лысина соседа с третьего этажа, краснолицего дяди Коли, любителя постоять у подъезда и посудачить со всеми желающими о нынешних смутных временах.

В городе колыхалась обычная ночь. Что же делать дальше?

В комнате за моей спиной было тихо, темно и безнадежно. Вещи затаились по углам и грезили о прошлом и будущем, когда иной была и будет их сущность. Из-за домов, из-за высохших деревьев, из-за подъемных кранов, воткнувших в темноту свои динозаврьи шеи, донесся вдруг, отразившись от купола неба, знакомый крик.

«Рон! Рон!» – кричала чудесная птица хранителей.

– Мать твою за ногу! – проворчал внизу дядя Коля и звучно высморкался. – Орут, курвы, по ночам, подлюки поганые…

Я тихо сел на порожек балконной двери и мысленно позвал беджа. И даже дернулся от радости, когда Сю отозвался.

– Сю, – прошептал я, морщась от едкого дыма дяди-Колиной «Примы», – я не прошу никаких предсказаний. Только помоги мне вытащить пацана, он ведь там ошалеет один.

Я сказал это и только потом сообразил, что за время, проведенное мной в колодце под звездами, алмазная гора могла превратиться в небольшой холмик.

«Суть я понял, – не сразу отозвался бедж. – Моя помощь была бы лишней. Крик птицы ты уже слышал, она в Долине Отражений. Там находится и тот, кого ты называешь пацаном. Можешь отправляться туда».

«А как же с Илонлли? – все-таки не удержался я. – Есть хоть какая-то надежда?»

«Надежда на что?»

«На то, что она вернется».

Я боялся услышать ответ беджа. Я вдыхал поднимающийся с балкона соседа табачный дым, и все во мне дрожало, как дрожит стакан на столике в вагоне мчащегося поезда, подвигаясь к краю, чтобы упасть и разлететься на никому не нужные осколки.

«На этот вопрос нет однозначного ответа. Далеко не на все вопросы можно ответить однозначно».

Он не сказал «нет»! Я медленно выдохнул воздух. Поезд замедлил ход и стакан остановился у края. Главное – он не сказал «нет». Значит, можно было надеяться.

«А что ты думаешь по поводу Хруфра? – ринулся я развивать успех.

– Что это за Учреждение?»

«По поводу Хруфра я ничего не думаю. Я знаю. Не всякое знание доставляет радость и не всегда оно является необходимостью».

– Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь, – пробормотал я.

«Вот именно, – подтвердил Сю. – Экклезиаст не просто размышлял, он знал это. Не надо больше вопросов. Иди, куда идешь».

«Хорошо, не буду. Только еще один, личного плана: как ты там, в пропасти? Все в порядке?»

«Странная логика. Заверяешь, что вопросов не будет и тут же задаешь еще один».

«Извини, Сю. Можешь не отвечать, если тебе неприятно мое любопытство».

«Отвечу, – мысленно сказал бедж и я просто-таки почувствовал прикосновение его мысли. Она была теплой и красно-желтой, как мой любимый плед. – Пропасти довольно давно не существует. В данный момент я нахожусь глубоко под землей. Остальные неподалеку, мы часто общаемся».

Я мысленно ахнул.

«Тебе нужна помощь, Сю? Что случилось?»

«Нам абсолютно все равно, где находиться. Мы уже прошли две стадии перевоплощения, ждем третью. А случилось довольно обычное явление: хранители не смогли справиться с ими же самими вызванными силами. Хотя мы их предупреждали. Повторяю: не всегда знание является необходимостью».

«Они погибли?»

«Город давно разрушен, горы расплавились, и сейчас здесь застывшее каменное море. А хранителей мы заставили уйти. Есть хорошее средство заставить людей делать то, о чем они и не помышляли: поманить их иллюзией. Теперь они в другом месте».

Тола-Уо давно разрушен… А Виталя еще бродит где-то в иных пространствах. Видимо, в разных мирах время течет по-разному…