Сергей Рублев - Начало тьмы

— Ну… с добрым утром, — произнес он, запинаясь. И кто кого в конце концов смутил? Склонив голову и загадочно улыбаясь, Инар прошла мимо, по пути задев его шуршащим платьем. Ило вновь ощутил аромат корицы, на миг погрузивший его в блаженную невесомость — а посланный украдкой томный взгляд добил окончательно. «Неужели… Она меня соблазняет!» — внезапно дошло до него. Мгновенная радость сменилась нарастающим чувством неловкости — еще через мгновение Отари понял, чем она вызвана. В первый раз за все это время его посетила мысль о двусмысленности своего пребывания здесь. Да, да — какое право он имел пользоваться гостеприимством такой привлекательной девушки?! Тем более — невольным гостеприимством. Не могла же она сама указать ему на дверь… Да если даже и не хотела — он-то, он! Взрослый же мужик, мог бы и подумать. Единственным оправданием Ило в столь щекотливой ситуации было то, что именно подумать он и не мог. Просто не пришло в голову — ведь раньше он всегда жил в общежитиях, с самого детства в переполненном интернате. «Ладно, — успокоил он себя, — сейчас, в конце концов, не девятнадцатый век… Даже не двадцать первый». Это помогло согнать краску с лица — изгнать сомнения из души было сложнее. И как ему теперь себя вести? Вздохнув, Отари вернулся к своему (своему!) креслу за операторским столом, и, утвердившись в нем, почувствовал себя поуверенней. Кстати, Инар уже изнывала от любопытства:

— Ты зачем меня ждал? Что, соскучился? — она откровенно смеялась, рассыпая искры вокруг себя, словно костер — она ждала, ждала предложения по всей форме, торжественного признания в чувствах — и еще бог весть чего. Отари было жаль разочаровывать ее — но такой разговор сейчас ему был совсем не нужен. Любовно разглядывая блестевшие под длинными ресницами «зеркала души», он пожалел и себя — но не мог он сейчас навязывать себя этой, откровенно скажем, девчонке. Кстати — вот вопрос:

— Гхм… А скажи мне, дитя, какой ступени ты достигла?

Инар насупилась:

— Шутишь, что ли… Какое я тебе дитя?

Тяжело вздохнула:

— И все-то обращаются со мной, как с ребенком, а мне уже семнадцать… И первая ступень зрелости есть, да-да! — Помолчала, наконец все-таки призналась: — Интеллектуальной и психической… — Тотчас добавила испуганно: — Но ты не думай, я могу выйти замуж! У нас просто все так медленно растут…

Отари от всей души рассмеялся:

— Ничего, если надо, я подожду!

Инар подняла глаза, переспросила неуверенно:

— Подождешь? Значит… я…

Он кивнул, преисполненный уверенности и веселья. И в тот же миг она, вскочив с места, крепко обняла его за шею.

«…Она-таки добилась своего!» — с долей предвидения подытожил координатор, потирая затисканную шею. Раньше это называлось помолвкой… «Вот не ждал, не гадал, что у меня вдруг заведется здесь невеста — да какая! Рыжая, вертлявая…» Инар порхала по настроечной, напевая и между делом настраивая какую-то аппаратуру, гудевшую и опасно щелкавшую под ее проворными руками. Подождав, пока она закончит, Отари возобновил разговор — издалека:

— Тебе не скучно тут?

— На станции? Совсем нет — работы хватает, большие каналы все капризничают, нужно следить…

— Ну, ведь ты одна… Общества, наверное, не хватает — танцы, вечеринки… Что там еще? — Отари наморщил лоб, припоминая способы убивания времени, принятые у «золотой» молодежи Земли. Инар сердито тряхнула гривой:

— Глупости! Мне здесь, если хочешь знать, лучше, чем дома, — она закатила глаза к небу, перейдя на елейный тон — «Ах, милочка, неужели вы совсем-совсем без своего Дела? Ах, ах!» — Топнула ногой. — Надоели! Ненавижу, когда жалеют вот так… напоказ! Что я, инвалид?

Отари поймал ее руку, умиротворяюще сжал: «Н-да… Плоховато у нее с нервами. Высшие касты, так их…»

— Но ты ведь любишь своего дядю? — совершенно нейтральным тоном произнес он между тем. Девушка подозрительно покосилась, но руку не вырвала:

— Да… Хотя, конечно, он не прав — с тобой… Но он вообще-то хороший.

— Кстати, ты ведь его, кажется, видела недавно, — еще более равнодушным тоном изрек Отари, изо всех сил притворяясь, что это ему неинтересно. Напрасно — ехидный демон вновь ожил в Инар:

— С чего это ты заинтересовался? Хитришь?

Отари поднял на нее глаза, но не успел ничего сказать — Инар не дала:

— Вот-вот, хитрые глаза! — вскричала она. — Ты всегда отводишь глаза, когда врешь — ну-ка, признавайся!

Он пожал плечами, виновато улыбнулся:

— Да ничего особенного… Действительно, к чему эти хитрости — привык, знаешь…

— Знаю-знаю! Но на станции ничего интересного не происходит — я говорила с дядей, если тебе интересно.

— Почему ты решила, что ничего не происходит? — поинтересовался Отари, продолжая рассеянно перебирать ее пальцы.

— Я ведь знаю дядю Эша, — уверенно заявила девушка, — если бы он был чем-то взволнован, я бы сразу заметила…

— Он может быть взволнован? — не на шутку удивился координатор. Инар отняла у него руку, сказала язвительно:

— Конечно, не все имеют столько чувств, как некоторые!

— Некоторые? Это кто? — скроил Ило невинную физиономию. Инар фыркнула:

— Ты! Кто же еще? Ну, ладно… — и, внезапно посерьезнев, отвернулась к пульту, всем своим видом давая понять, что разговор закончен. Что ж, он узнал, что хотел — и, оглянувшись еще раз, не спеша побрел в свое уже обжитое убежище. В экспедиции все в порядке. Ни ПУВ, ни беглый координатор не нарушают более спокойствия, и работа идет своим чередом… Зевнув, Отари ощутил, как же он устал. Войдя в свою каморку, скинул ботинки и рухнул на койку даже не потрудившись раздеться. Он испытывал облегчение — Эш Бронтом, как его ни ругай, а все же высококлассный специалист, и уж конечно он подумал о последствиях увеличения концентрации ПУВ. Уж кому, как не ему, знать все свойства подопытного вещества. Да и случай на «Бронзовой» — энергомеханик и Крин наверняка передали все, что видели. Можно сказать, что он, Отари Ило, внес свою лепту в работу экспедиции. Невесело усмехнувшись, он повернулся набок и поудобнее подоткнул подушку. Сон пришел сразу, сморив ласковым прикосновением… Тревога утихла на этот раз — почти. Он спал спокойно — спал, не подозревая, что этот период его жизни уже завершен бесповоротно.

Сквозь невразумительное бормотание прорезался чей-то смутно знакомый голос, скрипучий, как простуженный дискант попугая: «Я-а… прышел к… оннужен… н…» Бормотание усилилось. Отари заворочался, просыпаясь. Голоса доносились из-за двери: «Нуж-жен, да! Мы все посл…» Непонимающе похлопав глазами, координатор приподнялся. Теперь он уловил голос Инар: «Он спит! Спит, понимаешь! И ничего — потом зайдешь… Кому говорю!» Скрипучий голос издал обиженный вопль — Отари поморщился. Что делает Уном на станции? «А имеет он право отдохнуть?» — донесся из-за двери риторический вопрос.