Джек Вэнс - Золото и железо. Кларджес

Базиль почесал в затылке: «Не стал бы судить об этом с такой уверенностью. Кто протестует, когда Клеть Позора вывешивают над входом в Актуарий? Никто. А когда узника выпускают в полночь, многие так называемые „уважаемые люди“ собираются, чтобы полюбоваться на избиение камнями».

«Или даже смешиваются с извращенцами, чтобы оставаться, так сказать, в первом ряду».

Базиль глубоко вздохнул: «Возможно, ты нащупал что-то на самом деле перспективное». Он внимательно взглянул Кудеяру в глаза: «Ты делишься со мной идеями — редкое в наши дни благородство».

«Обсуждение идей выгодно нам обоим — в этом нет никакого особенного благородства».

«Так что же ты собираешься делать?»

«У меня сложилось какое-то представление о дальнейшем направлении действий: неплохо было бы провести клиническое исследование извращенцев, их психологии, побуждений и привычек, их распределения по филам, а также определить их общую численность».

«Интересно! Хотя это очень трудно — и опасно».

Кудеяр блекло улыбнулся: «Любая публикация на эту тему привлечет внимание».

«Но где ты найдешь необходимые данные? Никто не признаётся в том, что он — извращенец. Потребуются бесконечное терпение, тайное проникновение в их круги, умение нагло притворяться…»

«Я прожил семь лет в квартале Тысячи Воров. Я мог бы нанять сотни бербаров — если им хорошо заплатить, они сделают все, что нужно».

«Значит, нужны деньги! Тысячи флоринов!»

«Деньги у меня есть».

Базиль был впечатлен, но не вполне убежден: «Что ж, нам обоим пора заняться делами. Будем поддерживать связь».

Коммуникационный экран потемнел. Кудеяр вернулся к столу и подготовил приблизительную программу. Исследование как таковое должно было занять шесть месяцев, а подготовка отчета к публикации — еще три месяца. Результат вполне мог продвинуть его в филу дебютантов.

Кудеяр позвонил в одно из известнейших издательств, согласовал время приема и уже через несколько часов представил свое предложение.

Интервью оправдало его надежды. Веррет Хоскинс — говоривший с ним редактор — не преминул указать на трудности, отмеченные раньше Базилем Тинкупом, но Кудеяр выдвинул те же возражения, и Хоскинс заразился новой идеей. Такое исследование, по его словам, могло бы оказаться очень полезным и пролить свет на вопрос, до сих пор окутанный туманом недостойных доверия намеков и непристойных слухов. Он готов был подписать контракт уже на следующий день.

Кудеяр вернулся в свою квартиру, охваченный радостным волнением. Вот проект, заслуживающий приложения его способностей! Зачем он вообще связался с паллиаторием? Семь лет бездействия притупили его воображение. Но теперь он снова был в форме, и ничто не могло его остановить — он откроет новое направление социологических исследований, он изумит и потрясет занятых повседневными заботами обитателей Кларджеса…

Вечером того же дня Кудеяру позвонил Веррет Хоскинс. Он выглядел подавленным и никак не хотел встретиться глазами с собеседником: «Дело выглядит так, что я поспешил принять ваше предложение, господин Кудеяр. Судя по всему, мы никак не сможем опубликовать отчет такого рода».

«Как так? — воскликнул Кудеяр. — Что помешает вам это сделать?»

«Как вам сказать… Возникли некоторые препятствия, в связи с которыми мои руководители наложили вето на ваш проект».

В порыве холодной ярости Кудеяр выключил экран. На следующий день он обратился в несколько других издательств. Ни в одном из них его не пожелали даже выслушать.

Вернувшись к себе, он долго размышлял, расхаживая из угла в угол. Наконец он присел за стол, нашел в указателе номер амаранты Джасинты Мартин и позвонил ей.

На экране расцвела персональная эмблема Джасинты: сплетение черных и красных блестящих бус на синем фоне. Вскоре появилось лицо Джасинты, холодное и прекрасное.

«Вы вмешиваетесь в мои дела!» — без экивоков перешел к делу Кудеяр.

Несколько секунд она молча смотрела на него; на ее губах дрожала усмешка: «В данный момент у меня нет времени с вами говорить, Гэйвин Кудеяр».

«Вам будет очень полезно услышать то, что я хочу сказать».

«Позвоните мне как-нибудь в другой раз».

«Хорошо. Когда именно?»

Амаранта Джасинты ответила не сразу. По всей видимости, ей неожиданно пришла в голову какая-то забавная мысль: «Сегодня вечером я буду в зале „Союза всех искусств“. Там вы сможете сказать мне все, что пожелаете». Она тихо прибавила: «Возможно, я тоже смогу вам кое-что сообщить».

На экране снова засветилась красочная эмблема, после чего он погас. Кудеяр откинулся на спинку стула и глубоко задумался…

Палачи следили за его передвижениями, Общество Амарантов преграждало ему все пути к успеху — незачем было предаваться наивным иллюзиям. Вчерашние розовые перспективы оказались именно такой наивной иллюзией. Кудеяра охватил приступ глубокой, пугающей меланхолии — дальнейшая борьба представлялась безнадежной, он не видел никаких оснований для оптимизма. Как приятно было бы сдаться, погрузиться в блаженную немоту небытия…

Кудеяр моргнул, вздрогнул, судорожно вздохнул. Как он решился помыслить о подчинении, даже на долю секунды?

Поднявшись на ноги, он стал неторопливо переодеваться в вечерний костюм, темно-синий с серыми лацканами. Он решил навестить «Союз всех искусств» и встретиться со своей гонительницей там, где она его ожидала.

В какой-то момент он застыл: не прозвучала ли в последних словах Джасинты какая-то зловещая угроза? Кудеяр крякнул и поправил пиджак, глядя в зеркало — неприятное ощущение опасности не покидало его.

Он внимательно обыскал все помещения квартиры, проверяя, не появились ли за время его отсутствия какие-нибудь потайные видеокамеры или микрофоны, после чего достал свою старую маску «Альтер-Эго» и натянул ее на голову. Теперь его лицо стало мясистым и осунувшимся, рот — красным и безвольным, на щеках появился нездоровый румянец, на голове выросла плотная темно-коричневая шапка жестких волос. Изменив наружность, он надел горчичного цвета куртку поверх строгого вечернего костюма и закрепил на шевелюре претенциозную трехконечную серебряную брошь.

В переулке Фариота было тихо и сумрачно. По тротуарам бесцельно блуждали несколько темных фигур. Несколько минут Кудеяр наблюдал за ними из окна. Практиканты, постигавшие начала искусства слежки — от них он мог уйти без особого труда. Более серьезная слежка велась с помощью аэромобилей и сложной системы связи; от нее тоже можно было ускользнуть, но это было гораздо труднее. Где-нибудь неподалеку мог парить в воздухе тускло светящийся шар, оборудованный камерой наблюдения с дистанционным управлением; опытный агент мог незаметно нанести на одежду радиоактивную метку или закрепить на ней микроскопический передатчик — так называемую «пиявку». Изобретательный человек всегда мог придумать способ нейтрализовать подобные устройства. От слежки с помощью телевектора — биотелеметрического приемника — уйти было невозможно, но она была запрещена законом, и даже отряд особого назначения не мог пользоваться такими средствами.