Джек Вэнс - Кларджес

Базиль упал на колени. Глядя на него сверху, Кудеяр знал, что стыдиться следовало не Базилю, а ему. Он приоткрыл дверь кладовой и осторожно выглянул из лаборатории во внутренний кабинет и, через еще один дверной проем, в приемную.

Сет Каддиган был мертв. Кудеяр не мог оторвать взгляд от неподвижного растерзанного тела психиатра. В этот момент он воистину почувствовал себя пресловутым Чудовищем. Слезы навернулись ему на глаза.

Базиль Тинкуп, пошатываясь, направился в приемную. Заметив Каддигана, он отвернулся, закрыв лицо руками. Из коридора донеслись визгливый завывающий вопль, хриплое восклицание, а затем — звуки, подобные тем, какие раздаются, когда собака рвет зубами еще живую добычу.

Кудеяр забежал в лабораторию и наполнил инжектор анестетическим препаратом мгновенного действия. Но в качестве оружия инжектор — небольшая металлическая трубка с наконечником — был бесполезнее кухонного веничка для взбивания яичных желтков. Кудеяр схватил жесткую пластиковую трубку длиной метра полтора, примотал инжектор к ее концу клейким пластырем и привязал длинный шнурок к курку инжектора. Теперь, наконец, он был чем-то вооружен.

Кудеяр пробежал через внутренний кабинет в приемную, чуть не натолкнулся на отупевшего от шока Базиля, перескочил через тело Каддигана и опасливо выглянул в коридор.

О местонахождении Герцога свидетельствовал дрожащий, плачущий женский голос. Кудеяр пробежал по коридору и заглянул в распахнутую настежь дверь. Герцог стоял на чьем-то трупе.

К стене прижалась спиной пожилая медсестра — она застыла, ее глаза остекленели. Одной рукой Герцог держал ее за волосы, а другой игриво поворачивал ее подбородок то налево, то направо, словно собираясь свернуть ей шею одним резким движением. Из-за хрустальной перегородки за происходящим наблюдали несколько смертельно потрясенных лиц с открытыми, как розовые бутоны гвоздики, ртами.

Кудеяр задержался в дверном проеме, глядя вниз на лицо убитого. Это был главный врач Бенберри.

Глубоко вздохнув, Кудеяр бросился вперед, сделал выпад пластиковой трубкой, как рапирой, приставив наконечник инжектора к углублению между мышцами шеи под затылком Герцога, и дернул за шнурок. Послышалось шипение — инжектор сработал.

Герцог отпустил голову медсестры и развернулся на месте. Хлопнув себя по шее, он уставился на Кудеяра ничего не выражающими глазами и тут же прыгнул на него. Кудеяр ткнул сумасшедшего в лицо инжектором на конце трубки, отскочил назад и принялся хлестать Герцога трубкой по рукам.

«Ты пытаешься меня остановить? — почти удивленно буркнул Герцог. — Подожди, сейчас я разорву тебя на части голыми руками. Убью всех и каждого в этом проклятом городе — начиная с тебя!»

Кудеяр отступал, протянув перед собой полутораметровую трубку. «Почему ты не хочешь сотрудничать? — импровизировал он на ходу. — Если ты будешь слушаться, тебя выпустят!»

Пританцовывая, Герцог продвинулся вперед, схватил трубку и вырвал ее из рук Кудеяра. «А теперь сотрудничай! — рявкнул Герцог. — Отдай мне свою жизнь!» С этими словами он пошатнулся и растянулся на полу коридора: препарат наконец парализовал его мозг.

Кудеяр подобрал трубку, отошел в сторону и ждал, пока не прибыли другие фельдшеры. Вместе с ними явился дидактор Сэм Юдалл, заместитель главного врача. Остановившись, Юдалл и фельдшеры смотрели на трупы и на тело Герцога с ужасом, напоминавшим почтение.

Кудеяр прислонился спиной к стене. Ему казалось, что перекличка голосов скрылась где-то вдали — он слышал только тяжелые биения своего сердца. Сет Каддиган и главный врач Бенберри — оба перешли в мир иной…

«Все это не пройдет даром, — говорил кто-то неподалеку. — Предстоит нешуточная перетряска персонала. Ох, не хотел я бы оказаться на месте Тинкупа!»

Тело Каддигана унесли. Базиль стоял у окна, ломая руки: «Бедняга Каддиган…» Он повернулся лицом к Кудеяру, мрачно сидевшему в сторонке: «Что случилось? Гэйвин, ведь сначала все было в порядке! Что случилось?»

«Где-то что-то не сработало», — глухо ответил Кудеяр.

Базиль отошел от окна и остановился, глядя на Кудеяра; на какое-то мгновение в его глазах появилась искорка подозрения. Но она тут же погасла; Базиль отвернулся, скрещивая и разнимая пальцы, сжимая и разжимая ладони.

Кудеяра посетила еще одна неприятная мысль: «Надо полагать, кому-то придется позвонить жене Каддигана?»

«А? — Базиль нахмурился. — Юдалл, наверное, уже ее известил». Базиль поморщился: «Хотя, конечно, я обязан принести ей соболезнования и узнать ее новый адрес». По традиции, родственники погибшего переезжали куда-нибудь подальше от прежнего места жительства.

«Если хочешь, я ей позвоню, — предложил Кудеяр. — Я с ней недавно познакомился».

Базиль с облегчением согласился.

Кудеяр вызвал Пладж Каддиган, пользуясь ближайшим телеэкраном. Ее уже известили о трагедии, и один из врачей паллиатория прислал ей пакет «утешительных» таблеток-антидепрессантов, которыми она очевидно воспользовалась неоднократно. Ее продолговатое лицо порозовело, глаза стали яркими и блестящими, голос — высоким и возбужденным.

Кудеяр утешил ее несколькими оптимистическими прогнозами, в его эпоху заменявшими соболезнования, а Пладж, прилежно следуя тем же традициям, сообщила ему о своих планах энергичного продолжения карьеры, после чего отключила телефон.

Несколько минут Базиль и Кудеяр сидели в молчании. Затем Базиля вызвал дидактор Сэм Юдалл, отныне временно исполнявший обязанности главного врача паллиатория: «Тинкуп, следственная комиссия уже собралась, чтобы провести предварительный допрос. Вам надлежит явиться в управление главного врача».

«Разумеется, — отозвался Базиль. — Явлюсь сию минуту».

Громкоговоритель системы внутренней связи выключился; Базиль поднялся на ноги. «Вот таким образом», — сказал он, тяжело вздохнув. Взглянув на помрачневшее лицо Кудеяра, он прибавил с притворным оптимизмом: «Не беспокойся обо мне, Гэйвин. Я как-нибудь выпутаюсь». Устало похлопав Кудеяра по плечу, он удалился.

Кудеяр вернулся в лабораторию. Там все было в полном беспорядке. Он отыскал темно-оранжевую склянку, вылил ее содержимое в рукомойник, разбил сосуд и выбросил осколки в мусоропровод. После этого он вышел в приемную и сел за стол Каддигана.

Его одолевали недобрые предчувствия, вызванные не только трагическими событиями этого дня, но и другими размышлениями — в частности, об амаранте Джасинты Мартин. Что с ней? Они изрядно повеселились в Карневале… Больше он ничего не помнил.

Кудеяр встал и принялся расхаживать из угла в угол, стараясь сбросить бремя подавленности. «Почему я чувствую себя виноватым? — спрашивал он себя. — В чем я виноват?» Все обитатели Кларджеса ежеминутно руководствовались соображениями безжалостной конкуренции. Каждый, кому удавалось проникнуть в филу дебютантов, тем самым укорачивал на несколько секунд жизни всех, кто зарегистрировался в расплоде. Гэйвин Кудеяр видел жизнь такой, какой она была — жестокой игрой, в которую он играл по своим жестоким правилам. Он убеждал себя, что правда была на его стороне — общество обошлось с ним жестоко и несправедливо, тем самым заслуживая возмездия. Грэйвен Кудесник однажды уже пересек заветный рубеж — статус амаранта принадлежал ему по праву. Следовательно, любые средства восстановления этого статуса были оправданы.