Грег Иган - Заводная ракета

Возможно, в новой звезде странного было не больше, чем в самих гремучих звездах, однако прочитать ее послание было куда проще: до сих их планету спасала лишь слепая удача. В любой день, любой ночью их мир могла постичь та же участь.

— Хорошая новость в том, — сказала Ялда, — что теперь нам, похоже, все-таки удастся запустить гору в космос.

— Держитесь рядом со мной, — окликнула группу Ялда, когда они подошли к изгибу туннеля. — Кто-нибудь чувствует тошноту? Слабость? Головокружение?

В ответ раздался хор усталых отрицаний; эти вопросы им уже порядком надоели. Она строго следила за темпом экскурсии — к тому же внутри горы поддерживалось давление выше атмосферного, — но метаболизм у всех был разный, и Ялда решила, что лучше действовать всем на нервы, чем иметь дело с критической ситуацией. Чего ей точно не хотелось — так это чтобы у одного из потенциальных участников проекта гора стала ассоциироваться с болезнью.

— Ладно, теперь мы отправимся к одному из верхних топливопроводов. — Последние несколько проминок единственным источником света в туннеле служил красный мох, которым были облеплены стены, но из-за поворота уже пробивалось свечение садов, цветовая палитра которых была заметно богаче.

За поворотом их взгляду открылся громадный сводчатый зал — диск почти в полпутины диаметром и высотой где-то в пару долговязей. Три года тому назад его выдолбили в горе при помощи отбойных молотков, работающих на сжатом воздухе; в присутствии обнаженного солярита не использовались ни машины, ни лампы. Уже ставший привычным желтовато-серый мох и неприхотливые лианы с желтыми бутонами покрывали куполообразный свод, но между опорами располагался целый цветочный лабиринт, люминесцирующий всеми цветами спектра. Многие цветы были расположены случайным образом или образовывали небольшие локализованные узоры, однако длинные нити лазурного и нефритового цвета сплетали друг с другом сады, окружая зияющие черные жерла буровых скважин.

— Это место не всегда было таким красочным, — вспомнила Ялда, — но рабочие в течение нескольких лет приносили сюда разные растения.

— А вы сохраните сады после запуска двигателя? — спросил Нино.

— Нет — это помешает работе механизмов, а в долгосрочной перспективе корни могут даже повредить обшивку. Но уничтожать эти растения никто не будет; их перенесут в стационарный сад, который находится выше.

Ялда подвела дюжину своих подопечных к краю одной из буровых скважин и предложила заглянуть в темное отверстие. Где-то глубоко внизу темноту скрашивали четыре блика зеленого и желтого цвета; обвязавшись лианами и прильнув к веревочным лестницам, протянувшимся по всей длине скважины, рабочие осматривали твердолитовый слой, которым был покрыт окружавший их солярит.

— Во время работы двигателей, — объяснила Ялда, — эти отверстия снова закроются, но по краям будет просачиваться либератор. Если в защитном слое останутся прорехи, то возгорание топлива может произойти не там, где нужно.

— Это ведь верхний ярус ракеты, да? — спросил Доротео.

— Да.

— Значит, в ближайшем будущем пользоваться им никто не будет, — заметил он.

— Верно, и я уверена, что перед запуском его проверят еще раз, — сказала Ялда. — Но это вовсе не повод пренебрегать своими обязанностями прямо сейчас. В идеале ей хотелось подготовить все машины к тому, чтобы у путешественников была возможность в любой момент сделать разворот и безопасно вернуться домой — не прибегая к монтажу нового оборудования и тем более к каким-то радикальным инновациям. Но учитывая современную энергоотдачу солярита, этот верхний слой придется сжечь где-то на этапе торможения и разворота, то есть на середине пути. Так что полагаться на статус-кво все равно будет нельзя.

Когда Ялда подвела свою группу к лестничному пролету, идущему по периметру зала, они заглянули вверх и стали рассматривать высокие стены шахты, покрытой светящимся мхом. В центре висели четыре туго натянутых веревочных лестницы — их установили еще в начале строительства и оставили на случай, если они пригодятся в невесомости, — хотя на данный момент для подъема удобнее было воспользоваться винтообразным желобом в три поступи глубиной, который был вырезан в стене; его витки стыковались друг с другом на манер спиральной лестницы.

— Отсюда нам предстоит подняться на четыре проминки, — предупредила Ялда, — так что, пожалуйста, проявляйте осторожность и отдыхайте, когда потребуется.

— Я не чувствую слабости, но немного проголодалась, — сказала Фатима.

— Скоро будет обед, — пообещала Ялда. Фатима была соло, которой едва исполнилось девять лет; видя эту девушку, Ялда каждый раз испытывала тревогу. Какой отец позволил бы ей в одиночку отправиться в такую даль, чтобы стать участницей космического путешествия в один конец? Впрочем, чтобы попасть сюда, она могла ему соврать; может быть, он думал, что в Зевгме она она ищет себе супруга.

Пар и одиночек в группе было поровну; все одиночки, за исключением Нино, были женщинами. Ялда не стала выпытывать у Нино его подноготную, однако интуиция подсказывала ей, что он был представителем редкой и заклейменной позором братии — мужчиной-беглецом.

Они принялись взбираться вверх по лестнице; наклон, по всей видимости, был подобран таким образом, чтобы препятствовать бегу — появись у кого-нибудь такое желание. Их шаги и анекдоты, которые нашептывали где-то впереди Ассунта и Ассунто, отражаясь от нижней стороны лестницы, возвращались многократным эхом. Не считая их собственного присутствия, сверху до Ялды доносилась целая гамма странных вибраций, скрипов и шорохов. Сейчас внутри горы было гораздо меньше рабочих, чем на пике строительства, хотя их количество все равно достигало примерно дюжины гроссов, а работы по большей части велись в жилых помещениях, расположенных намного выше двигателей.

— А пассажиры смогут увидеть звезды? — спросила у Ялды Фатима, которая шла следом за ней на расстоянии в пару шагов.

— Конечно! — заверила ее Ялда, пытаясь отогнать любой намек на то, что пассажиры Бесподобной в конечном счете будут чувствовать себя узниками летающей темницы. — Здесь есть наблюдательные каюты с хрусталлитовыми окнами — и можно будет даже ненадолго выходить наружу.

— И стоять в пустоте? — спросила Фатима скептическим тоном, как будто это было настолько же нереально, как прогулки по Солнцу.

— Я была в гипобарической камере под минимальным давлением, какое только могли выдать насосы, — сказала Ялда. — Я чувствовала… небольшое покалывание, но это не больно, и совершенно безвредно, если не находиться там слишком долго.