Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне. Роман-трилогия

Яр сопел, дёргая пряжку - её заело.

- Ну, Яр…

- Ага, теперь «прости», - пропыхтел Яр. - Надо было думать…

- Я больше не буду, - по-настоящему виновато сказал Алька. Почти по-настоящему.

- Ага, «не буду»… За твои слова знаешь что? Драть надо как следует…

Алька опять стрельнул глазами из-под пшеничных ресниц, совсем понурился и вздохнул:

- Ну… ладно. А потом простишь?

- Видно будет. Иди сюда, - деревянным голосом сказал Яр.

Алька, загребая башмаками одуванчики, побрел через тень голубятни. Остановился перед Яром. Полная покорность и раскаяние.

Яр хмыкнул, взял в пятерню отросшие Алькины волосы, качнул туда-сюда покаянную голову, подхватил Альку, взметнул над собой.

- Вот заброшу балбеса на голубятню…

Алька радостно заверещал, задрыгал ногами, роняя, как всегда, башмаки. Сказал с высоты:

- Не-а! Не забросишь.

- Это почему?

- Потому что ты уже не злишься.

- Злюсь! - рявкнул Яр.

- Не!..

- Откуда ты это взял?

- Ну… потому что ты же понимаешь… что сам виноват… - И Алька испуганно заморгал.

Яр опустил его в одуванчики.

- Ах, значит, я виноват?

- То есть я… Но ты тоже… немножко.

- Тьфу на тебя… Тоже мне психоаналитик, - проворчал Яр.

Алька смотрел преданно, весело и бесстрашно. Яр ничего не мог ему возразить. Потому что он и в самом деле был виноват. По крайней мере, с точки зрения Альки. Недаром Алька так заорал. Тогда, в крейсере…

Ой-ёй-ёй! Яр никогда не думал, что весёлый и ласковый Алька может так яростно и беспощадно орать.

Когда прошла первая радость, когда Яр выпустил Алькины плечи и с усмешкой оглянулся на обалдевших членов экипажа, Алька сказал коротко:

- Почему ты сбежал? Пойдём.

Яр понял, что надо решать. Немедленно и навсегда. И… начал глупо и жалобно говорить, что он там, наверно, лишний и лучше будет, если…

Вот тут Алька и взорвался.

- Ты что! - закричал он, исходя яростью и слезами. - Сперва наобещал, а теперь… Какое ты имеешь право?! Врал, что никогда не уйдёшь, а сам!.. Пошли сейчас же!!

- Но, Алька…

- Не пойдёшь?! - бешено крикнул Алька. - Тогда… Тогда ты самый паршивый дезертир, вот кто!!

Стало тихо. Лишь в Альке клокотало гневное, смешанное со слезами дыхание. И в этой тишине случилось неожиданное. Капитан Сайский начал ржать. Интеллигентный, безукоризненный Сайский уронил золочёное пенсне, бухнулся в кресло и стал не смеяться, а непотребно ржать: как загулявший рыбак в баре у Чёрного Якова, услышавший какой-нибудь пудовый анекдот.

Сквозь сумятицу мыслей, сквозь обиду, растерянность и досаду на себя, сквозь щемящую нежность к негодующему Альке и радость оттого, что он пришёл, сквозь злость на идиота Сайского до Яра смутно дошёл комизм положения.

Сайский, всхлипывая, сказал:

- Клянусь субпространством, такого не было в космосе за всю историю полётов… Ярослав Игоревич, вдумайтесь: вы в любом случае оказываетесь дезертиром. Так что уж идите с мальчиком. На Земле вас, по крайней мере, хоть как-то оправдают.

«Бред какой-то, честное слово», - беспомощно подумал Яр. Но отозвался сухо:

- Позволено мне будет взять кое-что из личного имущества?

«Боже мой, что это я говорю? И что опять делается?»

- Почему же нет? - отозвался Сайский. - Даже и не из личного… Возьмите блик. Судя по всему, он не будет для вас лишним.

- Но… - Яр иронически взглянул на капитана. - Не выглядит ли это как «вооружённое вторжение на планету с неизвестной цивилизацией»?

- Откуда я знаю? - серьёзно сказал Сайский. - Здесь явно непредусмотренная ситуация. Будем решать на свой страх и риск… Только давайте, Ярослав Игоревич, составим подробную запись в вахтенном журнале. Своего рода акт о вашем уходе. - Сайский оставался Сайским.

- И ещё вот что… - добавил он. - Пусть Кротов сделает фотоснимок всех нас вместе с… нашим гостем. Это лучше, чем четырёхкопеечная монета. Я говорю о доказательстве случившегося, на тот случай, если…

- На тот случай, если я не вернусь, - усмехнулся Яр. Он был уверен, что не вернётся.

И теперь они стояли под голубятней. И хитрый негодный Алька, почуяв слабинку в Яре, выговаривал:

- Ушёл - и крышка. А как мы без тебя, подумал?

- Неужели ты, балда, решил, что я ушёл нарочно? - огрызнулся Яр.

- А откуда мы знали?.. Чита даже читать перестал, ходит, как варёная макарона. Данка ревёт целыми днями…

- Как… целыми днями? Сколько же времени прошло?

- Как сколько? Ты сам не знаешь? Почти три месяца.

Яр присвистнул. «Побеседовали в кают-компании… Хотя, конечно, так и должно быть…»

- То-то, я смотрю, ты подрос…

Алька в самом деле стал повыше. Старенький трикотажный костюм сделался короток: штаны до щиколоток, из-под фуфайки смешно выглядывает голый живот - загорелый и расцарапанный, видно, Алька лазил на дерево.

Яр посмотрел на ствол высохшего тополя. Его могучие сучья были опилены на одном уровне. На них-то, как на растопыренных пальцах, и стояла теперь голубятня.

- Как она здесь оказалась? - спросил Яр.

- Это другая. Та сгорела. Мы набрали досок и построили новую, почти такую же… Здесь лучше, спокойнее. Людей меньше.

Яр присел на чемоданчик. Поставил Альку перед собой. Посмотрел снизу вверх в его потемневшие распахнутые глаза - неспокойные и требовательные.

- Алька… А как ты сумел до меня добраться?

Он смущённо и чуточку гордо улыбнулся:

- Я старался… Я очень хотел… И ребята просили…

- Раньше это мог только Игнатик…

Алька серьёзно сказал:

- Я теперь многое умею то, что раньше Игнатик… Только свечку зажечь не могу.

- Ну, Игнатик тоже не мог, если не было пятерых.

Алька досадливо мотнул головой.

- Не в этом дело… Я н и к о г д а не смогу. И никто не сможет. Это один Игнатик мог, это его… Яр, смотри, Данка идёт и Чита!

Они подошли спокойно, будто заранее договорились о встрече. Данка вертела в пальцах ветку цветущей сирени. Чита был без книги. С мячиком в руках.

- Ага, появился, - сказал Чита радостно и всё же с тенью упрёка.

- Здравствуй, Яр, - улыбнулась Данка.

- Вы подросли, - сказал Яр.

- За лето всегда подрастают, - согласилась Данка.

- А я не успел даже выспаться, - виновато проговорил Яр. - У нас всего два часа прошло.

Данка не удивилась.

- Здесь уже осень, - сказала она. - В этом году такая замечательная осень. Обычно в это время уже снег идёт, а сейчас будто вторая весна. Одуванчики… И сирень снова зацвела… Смотрите, ребята, сколько в ней цветков с пятью лепестками. Прямо сплошь…

- У нас это считалось, что к счастью, - вспомнил Яр.

- А у нас говорят, что к беде, - сердито усмехнулся Чита.

- Но это неправда, - вмешался Алька.

- Конечно, неправда, - мягко сказала Данка. - На самом деле хорошо, если пять… Будто Игнатик знак подаёт…

Тоска по Игнатику опять резанула Яра. Он отвернулся, чтобы скрыть от ребят лицо. У них-то минуло три месяца, а для него и двух суток не прошло с той ночи на кладбище…