Кир Булычев - Чудеса в Гусляре. Рассказы

Это путешествие будет преследовать меня в кошмарах, если мне еще суждены кошмары. Цилиндр покачивался, воздух завихрялся в турбулентных потоках, перехватывало дыхание, и приходилось цепляться за гладкие скользкие стены цилиндра, чтобы меня не перевернуло. Мутило. Я готов был просить пощады - но у кого, как?

Положение мое ухудшалось. Еще недавно мне казалось, что нельзя попасть в худшее положение, нежели то, в котором я нахожусь. Но теперь стало хуже. И в первую очередь потому, что мне не найти пути обратно, к космическому кораблю, ибо мой тюремщик нес цилиндр над безжизненным высокогорным плато, с каждым шагом отдаляясь от котловины. Я включил вживленный в меня компас-спидометр, и прибор автоматически вычислил маршрут, по которому мы двигались. Я сделал это механически, я не верил, что информация мне когда-нибудь пригодится.

Вокруг посветлело. Темные твердые образования, прикрывавшие от меня небо, исчезли. Прекратилась и тряска. Мы ждали чего-то. Удивительны размеры этих существ - очевидно, жизнь в разряженной атмосфере, почти в безвоздушном пространстве позволяет им достигать столь фантастических размеров. Ах, если бы мне когда-нибудь вернуться домой - какой бы сенсацией оказалось мое сообщение о жестокой разумной расе, обитающей на границе космоса!

Непонятный грохот достиг моих ушей сквозь слой воздуха. Дно цилиндра задрожало. Тюремщик подхватил цилиндр, и мы поднялись в какое-то помещение или экипаж. Тряска, еще более ужасная, чем раньше, возобновилась.

- Что везешь? - спросил знакомый с маслозавода. - Неужели столько наловил? Дай посмотреть.

Грубин сел на свободное сиденье, поставил ведро на колени, чтобы меньше тряслось.

- Загляни.

Автобус быстро мчался по шоссе, убегали назад сосны, но Грубину казалось, что движется он недостаточно быстро. Осьминог мог подохнуть.

- Не разберу, - признался знакомый. - Что у тебя, Саша? Головастиков, что ли, наловил?

- Нет. Осьминог.

- Чего?

- Осьминога поймал.

- Ага, - сказал знакомый. - Редкое животное.

И больше интереса к осьминогу не проявлял, чем Грубина немного обидел.

- Ты раньше-то осьминогов видел? - спросил Грубин.

Автобус резко затормозил на остановке. Вода плеснула из ведра, осьминог замельтешил в ведре, словно возражал.

- На картинках. А ловить не приходилось.

- И не придется, - резко ответил Грубин.

- Почему не придется? - сказал знакомый, разворачивая газету. - Сегодня ты поймал, завтра мне повезет. Хотя я рыбалкой не очень интересуюсь.

«С ума сойти, - подумал Грубин. - Я поймал осьминога, а он не удивляется. Как будто осьминогов у нас пруд пруди».

- Детям везешь? - обернулся сосед с переднего сиденья. - Детям интересно. Я недавно своим скворца принес. Крыло ему подвязали, и живет. Забавная птичка.

- Скворца, - произнес Грубин с презрением. - А я осьминога поймал.

- Где? - спросил сосед спереди.

- В озере нашем, в Копенгагене.

- Не слыхал, чтобы там осьминоги водились.

- Никто не слыхал, - сказал Грубин.

- А я видел осьминога, - сообщил юноша, стоявший сбоку. - Даже ел. В рыбном магазине были. Мороженые. Кальмары.

- Из них консервы делают, - согласился сосед спереди.

«С ума сойти, серость какая! - возмущался мысленно Грубин. - Если бы я вез тигренка, сказал бы, что поймал в лесу, неужели они тоже бы не удивились?»

Осьминог свивал и развивал щупальца. Тряска ему не нравилась.

- А я бы никогда детям осьминога не привезла, - сказала бабка с мешком. Она сидела сзади и прислушивалась к разговору. - Страсть-то какая! Может, он ядовитый.

- Нет, - ответил Грубин. - Только электричеством бьет.

- Кто ядовитый? - спросили с дальнего конца автобуса.

- Да змею ядовитую один тип везет, - откликнулись спереди.

- Не змею, а осьминога, - громко поправил Грубин. - Редчайшее животное.

- Да он всех перекусает! Водитель, остановите машину! - крикнули сзади.

- Он у меня в ведре, - успокоил Грубин. - Не опасайтесь.

- Гадюку везут, - пронесся слух по автобусу.

Люди отступали от Грубина. Водитель обернулся, притормозил.

- Какое хулиганство в автобусе? - спросил он.

- Высадите его, - сказала старушка, которая никогда бы не принесла детям осьминога. - Он тут всех перекусает.

- Гражданин, правила не нарушайте, - произнес водитель, прижимая машину к обочине. - Взрывчатые вещества и так далее перевозить запрещено.

- Это же ценное, безобидное животное, - возмутился Грубин. - Музейная редкость, никому зла не сделает. Некоторые товарищи здесь присутствуют, которые его даже ели в мороженом виде, правда же?

Но юноша, который ел мороженых кальмаров, отрекся от своих слов.

- Я не таких ел. Таких у нас не продают.

- Каждая минута промедления, - кричал Грубин, - может стоить жизни единственному в нашей области пресноводному осьминогу! Кто может взять на себя такую ответственность?

- Я возьму, - сказал водитель. - У меня пассажиры.

И Грубина высадили из автобуса на самой окраине Великого Гусляра.

Ужасно сознавать, что вокруг тебя имеют место какие-то драматические события, но не понимать, в чем же дело. Обитатели планеты шумели, тряска то кончалась, то возобновлялась, мой тюремщик издавал громкие звуки. Вернее всего, происходил жаркий спор между членами экспедиции, посланной на мое пленение: откуда я родом, какую планету представляю. А может быть, они опасались, что мы уже вторглись на их планету, или полагают меня разведчиком, подготавливающим вторжение. А у меня нет никаких средств рассказать о широко известном миролюбии моих соотечественников.

Мой тюремщик покинул грохочущую машину и понес цилиндр со мной дальше. Солнце дробилось зайчиками на поверхности атмосферы. Меня мутило. Воздух стал затхлым, и скоро, если они не найдут способа освежить его, я умру от удушья. Смерть подстерегала меня на этой планете на каждом шагу.

Солнце пекло, от каждого шага поднималось облачко пыли и тащилось за Грубиным. Вода в ведре помутнела, и от нее тянуло неприятным запахом. Грубин поставил ведро на землю и пригляделся к животному. Тот вроде бы еще шевелился. К счастью, по пути встретился колодец. Вода в нем была холодная, и Грубин доливал ее в ведро понемножку, чтобы не простудить осьминога, потому что в массе своей осьминоги - дети тропических морей.

Обливаясь потом, задыхаясь от жары, Грубин втащился во двор дома номер шестнадцать. Двор был пуст, даже доминошники, занимающие по субботам с утра места вокруг стола под сиренью, где-то скрывались от жары. Грубин, не заходя домой, поднялся на второй этаж, к старику Ложкину, известному в Гусляре натуралисту и любителю птиц, Ложкин был дома.

- С чем пожаловал? - спросил он строго, потому что считал Грубина дилетантом и легкомысленным человеком.

- Здравствуйте, - сказал Грубин. - У вас запасного аквариума не найдется?