Рыбин Владимир - Гипотеза о сотворении. Рассказы и повесть

- Вы меня прямо-таки интригуете.

- Так что, едем? - сразу предложил он.

- Когда? - спросил я, замирая сердцем от так реально представившейся мне возможности увидеть Ануш.

- Прямо сейчас. Зачем откладывать?

- Надо же отпуск оформить.

- Тогда завтра. Утром оформите отпуск, а вечером вылетим. Идет?

- Еще надо билеты достать.

- Это я беру на себя. Вот что, - сказал он решительно. - Я заночую у вас. Чтобы вы не передумали…

Утро, как и полагается, оказалось мудренее вечера. Все получилось просто и хорошо. Мой шеф, профессор Костерин, даже обрадовался, когда я попросил очередной отпуск: до полевого сезона оставался месяц, и я к нему как раз успевал. О билетах вообще беспокоиться не пришлось: каким-то таинственным образом Алазян быстро раздобыл их. Только мама расплакалась, ни в какую не желая меня отпускать, предчувствуя, как она говорила, недоброе. А я даже не утешал ее, совсем потеряв голову от мыслей о близкой встрече с Ануш.

В самолете Алазян был необычно молчалив, только время от времени искоса поглядывал на меня, и в этих его взглядах я порой улавливал какой-то затаенный страх. Потом мне надоело ловить его взгляды, я закрыл глаза и… снова увидел тот же сон: гул толпы, распадавшейся на два потока, на утесе группу воинов, с мечами и копьями, черные горы и кровавое тревожное небо над ними. Гул толпы то затихал, то нарастал, резью отдаваясь в ушах. Тоска больно сдавливала грудь. Я с усилием глотал слезы, чтобы унять эту боль, и все тянул голову, стараясь отыскать в толпе Ануш. Но ее нигде не было.

И вдруг один из тех, что стояли на утесе, выступил вперед. И я узнал его: это был тот самый человек, что привиделся мне во сне, когда я валялся на своей тахте. Только тогда он был в джинсах и рубашке-безрукавке и стоял возле магазина у меня под окнами. Сейчас же не было ничего летне-легкомысленного ни в его облике, ни в одежде. Сейчас это был суровый воин, умеющий и жить достойно, и умирать без страха. Он вскинул руки и выкрикнул протяжно уже знакомое: «В единстве необоримость!» - и повернулся, чтобы затеряться в толпе. Но оглянулся и сказал неожиданное: «Наш самолет пошел на снижение. Пристегните, пожалуйста, ремни…»

Алазян смотрел на меня восторженными, сияющими глазами.

- Вам что-то снилось? - спросил он.

- Как вы узнали?

- По лицу.

- Мне этот сон уже второй раз снится.

- Первый раз - после встречи с Гукасом и Ануш?

- До встречи.

- Да?! - разочарованно произнес он.

- Как раз перед встречей.

Я начал рассказывать ему, когда и как это было, а он слушал с таким жадным вниманием, что мне казалось: того гляди потеряет сознание от страшного напряжения.

- А что… что вам снилось?

Я рассказал.

- Где-то я слышал подобное.

- Легенда такая есть.

- Ах да, легенда. - Он снова был до того разочарован, что мне стало жаль его. - Значит, приснилось прочитанное.

- Легенду я прочитал после.

- После? Вы не ошибаетесь?

- Книжку-то мне Ануш дала. Знаете, что я думаю? Когда я спал, она стояла внизу у магазина и читала. Я думаю, она как раз эту легенду и читала, а мне передалось. Близко же, флюиды какие-нибудь. Или случайное совпадение? - спросил я неуверенно, так не хотелось мне, чтобы это было случайным совпадением.

Алазян решительно покачал головой.

- Нет, это не совпадение. Я знаю.

- Знаете?!

- Близость Ануш пробудила в вас…

- Что? - выдохнул я.

- Ну… не знаю что, - ушел он от ответа.

Удовлетворенный, я отвалился на сиденье. И вовремя. Самолет сильно ударился колесами и затрясся, покатившись по земле. Мне не надо было ответа. В тот момент, мне казалось, я хорошо знал, что пробудила во мне близость Ануш…

В аэропорту нас, оказывается, встречали. Было достаточно светло, и я еще издали хорошо видел напряженные лица, удивление, восторг, непонятный страх в глазах встречавших. Я оглянулся на Алазяна. Тот шел, высоко подняв голову, и, кажется, был чем-то бесконечно горд.

- Профессор Загарян, - представлял встречавших Алазян. - Архитектор Тетросян…

Меня разглядывали, как заморскую диковину, мне почтительно жали руки. Я ответно жал руки и все тянул голову, оглядывался, искал Ануш. Но ее не было. И восторженное мое состояние все больше переходило в апатию, в горькую обиду. Зачем было ехать, если Ануш безразличен мой приезд? Потом, когда мы уже сидели в машине, одной из трех, на которых разместились встречавшие, до меня вдруг дошло, что Ереван - не Москва, тут свои традиции. Недаром среди встречавших - одни мужчины. И я уже с веселым недоумением оглядывался на эскорт машин, гадая, кто же такой Алазян, что за шишка, если его так встречают?

Передо мной, таинственная в вечерних сумерках, расстилалась земля Армении, розовая в отсветах зари, черная в провалах теней. Цвета были почти такие же, как в моем сне. Я еще не видел ни одного памятника древности, но меня не оставляло ощущение, что все тут сплошной музей. И вдруг мелькнул в стороне характерный конус армянской церкви. И вдруг справа на розовых столбах распростер крылья орел, символ глубокой древности. И вдруг вспомнилось мне, что сам аэропорт - новейший и современнейший - носит имя старейшего - IV века - христианского храма Звартноц…

Все более громкий разговор на заднем сиденье привлек мое внимание. Я оглянулся, разглядел в сумраке почему-то виноватые глаза Алазяна.

- Мы тут спорим, где вам остановиться, - сказал он.

- Да вы не беспокойтесь. Найду же место. Высадите меня у какой-нибудь гостиницы…

В первый миг я подумал, что мы на кого-то наехали, так дружно все закричали. Даже шофер, бросив руль, замахал руками.

- Нельзя обижать людей, - когда все поутихли, сказал Алазян. - Вы наш дорогой гость. Каждый счастлив принять вас у себя дома.

- Зачем же стеснять?..

Снова оглушил взрыв возмущенных голосов. И тут впервые подумалось мне, что все эти люди приехали в аэропорт вовсе не ради Алазяна и сам он появился в Москве совсем не для того, чтобы встречаться с кем-то другим. «Что все это могло значить? Может, это нечто вроде смотрин по просьбе Ануш?» - мелькнула тщеславная мысль. Я побоялся задохнуться - так сдавило горло. И машина словно бы полетела, оторвавшись от земли. И голоса расплылись, удалились, затихли.

- Нет, нет, - сказал я, заставив себя думать о том, что тут какая-то ошибка. «Вероятней всего, они принимают меня за кого-то другого». И только что млевший в сладкой истоме, я вдруг покрылся холодным потом. Совсем не хотелось мне оказаться тут в роли Хлестакова.

- Почему нет? - воскликнул Алазян, по-своему поняв мои слова. - Не надо так говорить. Мы поедем ко мне. Хорошо?

Я неопределенно кивнул.

- Вот и хорошо. У меня вам будет удобнее. - Он оглянулся на своих соседей, давая понять, что дело решено. - Да им и не до гостей. Один завтра целый день в своей мастерской, другой уезжает к Ануш…