Джек Вэнс - Кларджес [Вечная жизнь, Эликсир жизни]

«Великолепный памятник старины!»

«Несомненно». Аймиш внезапно обернулся к своему секретарю: «Рольф, возможно, вам пора разослать приглашения на торжественный ужин, о котором вы мне напомнили».

Эйвершему пришлось подняться и выйти из кабинета. Аймиш тут же сказал: «А теперь, Кудеяр — что происходит? О чем вы хотите меня предупредить?»

Кудеяр посмотрел по сторонам: «Здесь нет микрофонов, камер?»

Канцлер изобразил комическую гримасу сомнения и оскорбленного достоинства: «Кому понадобилось бы за мной шпионить? В конце концов, — с горестным смешком прибавил он, — я всего лишь канцлер, то есть, по существу, никто!»

«Но вы — почетный председатель Пританеона».

«Ха! Я не могу даже проголосовать, чтобы обеспечить перевес той или иной стороне. Если бы я воспользовался любой из моих так называемых «прерогатив», меня тут же заключили бы тюрьму или в паллиаторий».

«Возможно. Но…»

«Но — что?»

«Вы не могли не заметить, что в последнее время в городе растет число недовольных».

«Недовольство — как прибой: то нахлынет, от отхлынет».

«И вам не приходило в голову, что за последними беспорядками стоит некая организация?»

Аймиш наконец заинтересовался: «На что вы намекаете?»

«Вам приходилось, наверное, слышать об авгурах и пифиях?»

«Само собой. Какая-то ассамблея чокнутых».

«С первого взгляда может так показаться. Но их вдохновляют и ведут за собой очень практичные, здравомыслящие люди».

«Ведут — в каком направлении?»

«Кто знает? Говорят они считают своей первоочередной задачей смещение канцлера».

«Смехотворно! — воскликнул Аймиш. — Никто не может сместить меня с должности, пока не закончится срок моего пребывания в этой должности, а это произойдет только через шесть лет».

«Что, если будет иметь место трансформация?»

«Ваш способ выражаться меня шокирует».

«Но рассмотрите этот вопрос, чисто гипотетически. Что произойдет в такой ситуации?»

«Канцлером станет Эйвершем. Но каким образом…»

«Вот именно», — прервал канцлера Кудеяр.

Аймиш изумленно уставился на собеседника: «Надеюсь, вы не подозреваете, что Рольф…»

«Я ничего не подразумеваю. Я всего лишь делаю предположения, из которых вы можете извлечь свои собственные выводы».

«Почему вы мне об этом говорите?» — потребовал объяснений Аймиш.

Кудеяр уселся на стуле поглубже: «У меня есть надежды на будущее. Я верю в стабильность. Я могу способствовать сохранению стабильности и в то же время обеспечить себе дополнительный подъем».

«А! — слегка ироническим тоном отозвался канцлер. — Наконец тайное становится явным».

«В своих пропагандистских материалах авгуры используют вас как символ паразитического сибаритства и незаслуженного автоматического подъема».

«Автоматического подъема? — канцлер рассмеялся от всей души. — Если бы только они знали, как обстоит дело!»

«Было бы полезно дать им знать, как обстоит дело — это привело бы к уничтожению символа».

«Но как это сделать?» — поинтересовался Аймиш.

«Думаю, что самой эффективной контрпропагандой было бы распространение видеозаписи — своего рода исторического обзора функций канцлера и биографического очерка, посвященного вашей карьере и вашему характеру».

«Сомневаюсь, что это кого-нибудь заинтересует. Канцлер — не более чем символическая фигура».

«За исключением чрезвычайных ситуаций, когда канцлер обязан встать на защиту правопорядка и принимать решения».

Аймиш улыбнулся: «В Кларджесе не бывает чрезвычайных ситуаций. Мы — слишком цивилизованный народ».

«Времена меняются — как говорили когда-то, в воздухе пахнет порохом. Агитация авгуров — только одно из проявлений нарастающего напряжения. Упомянутая мной видеозапись могла бы проткнуть парочку пропагандистских пузырей, подзуживающих авгуров, извращенцев и прочих хулиганов. Если мы успешно поддержим ваш престиж, и мне, и вам обеспечен дополнительный подъем».

Поразмышляв некоторое время, Аймиш уступил: «У меня нет возражений против такой видеозаписи, но, естественно…»

«Естественно, я настаиваю на том, чтобы вы сами ее отредактировали».

«В сущности… действительно, в этом не будет никакого вреда», — рассуждал сам с собой Аймиш.

«В таком случае я начну делать заметки уже сегодня».

«Я хотел бы все-таки еще подумать, обсудить этот проект прежде, чем принимать окончательное решение».

«Разумеется».

«На мой взгляд, вы преувеличиваете в одном отношении. Особенно в том, что касается Рольфа… Не могу этому поверить».

«Не будем судить опрометчиво, — согласился Кудеяр. — Но лучше всего не посвящать его в наши планы».

«Пожалуй, что так, — канцлер поднялся из кресла. — Каков, по-вашему, должен быть сценарий такого видеофильма?»

«Основная цель, — ответил Кудеяр, — заключается в том, чтобы изобразить вас представителем устоявшихся традиций, как человека, сознающего свою ответственность, но в то же время придерживающегося простых и скромных вкусов и привычек».

Аймиш усмехнулся: «Внушить такое представление будет непросто. Я известен щедрым расточительством».

«Особый интерес, — задумчиво продолжал Кудеяр, — может вызывать ваш гардероб: церемониальные костюмы, различные регалии».

Аймиша это предположение привело в некоторое замешательство: «Я полагал, что…»

Кудеяр поднялся на ноги: «Если это возможно, я хотел бы взглянуть на ваш гардероб — возможно, это позволит мне сделать несколько заметок по поводу съемок вступительной части».

«Как вам будет угодно, — Аймиш протянул руку к кнопке. — Я вызову Рольфа».

Кудеяр схватил его за предплечье: «Я предпочел бы, чтобы господин Эйвершем не вмешивался в творческий процесс. Просто скажите мне, как туда пройти — я найду дорогу».

Аймиш забавлялся: «Использовать мой гардероб в целях контрпропаганды — какой нелепый парадокс! Что ж, раз уж на то пошло…» Канцлер начал вставать из-за стола.

Кудеяр поспешно возразил: «Нет-нет! Я не хотел бы отнимать у вас больше времени, чем это необходимо. Кроме того, когда я один, мне легче сосредоточиться».

Аймиш уступил: «Как хотите». Он объяснил, как пройти в гардеробную.

«Я скоро вернусь», — пообещал Кудеяр.

Кудеяр прошел по коридору и остановился у двери, указанной канцлером. Вокруг никого не было. Отодвинув дверь, Кудеяр проскользнул внутрь.

Образ жизни Аймиша — как он сам охотно признавал — никак нельзя было назвать аскетическим. Стены были выложены черным мрамором, инкрустированным малахитом и киноварью, пол выстлан глянцевым белым пеноматериалом. Под порывами ветра развевались и трепетали шелковые портьеры открытых высоких окон. Вдоль левой стены выстроились зеркальные серванты из вощеного дерева с перламутровыми вставными панелями. Дверь в противоположной стене вела в параллельное помещение, где хранилась одежда.