Джек Вэнс - Кларджес [Вечная жизнь, Эликсир жизни]

Рубель кивнул.

«Еще одно предостережение. Палачи получают сведения главным образом от тебя. Ты координируешь работу их агентов в Карневале».

Рубель улыбнулся, собираясь вежливо возразить, но Кудеяр не обратил внимания на эту попытку: «Следовательно, тебе известны другие осведомители. В данном случае не может быть никакой утечки информации. Если палачи что-нибудь пронюхают, ты понесешь за это ответственность. Ты меня понимаешь?»

«Целиком и полностью», — подтвердил Рубель.

«Хорошо! Когда мы увидимся в следующий раз, ты получишь деньги».

Прозвучал зуммер под небольшим экраном. Бросив осторожный взгляд на Кудеяра, Рубель ответил на вызов. Послышался голос, говоривший на карневальском воровском жаргоне, непонятном законопослушным горожанам.

Рубель повернулся к Кудеяру: «Палачи хотят видеть Карлеона».

«Скажи им, что Карлеон мертв».

Когда Джарвису передали эту неприятную новость, он отреагировал мгновенно: «Отправьте отряд особого назначения в Карневал — в полном составе. Приказ: найти Гэйвина Кудеяра и задержать его».

Прошло два часа; в центральное управление стали поступать отчеты.

«Он от нас ускользнул!» — пробормотал Джарвис. Откинувшись на спинку вращающегося кресла, он смотрел в окно на черные крыши Гарстанга: «Что ж, мы его найдем. Жаль, что мы не можем воспользоваться телевектором… Нам связывают руки, а потом ожидают результатов!» Повернувшись к столу, он продиктовал длинный перечень приказов.

Вечером собрался конклав Общества Амарантов двести двадцать девятого созыва. Каждый член Общества сидел у себя дома в особом помещении, напротив вогнутой стены, разделенной на десять тысяч ячеек. В каждой ячейке отображалось лицо того или иного амаранта, а в углу ячейки загорался миниатюрный световой индикатор голосования. Индикатор становился красным, если соответствующий член Общества решительно возражал, оранжевым — если он выражал неодобрение, желтым — если он воздерживался от голосования, зеленым — если он одобрял предложенную резолюцию, и синим — если он ее поддерживал целиком и полностью.

В центре этого огромного табло находились световой индикатор покрупнее, отражавший рассчитанное среднее значение принятого коллективного решения, а также экран, позволявший следить за выступлением любого амаранта, обращавшегося к Обществу.

Сегодня в работе конклава участвовали девяносто два процента членов Общества.

Когда закончилась церемония открытия конклава, всю площадь центрального экрана занял председатель Общества, амарант Роланда Зигмонта: «Не буду отнимать у вас время многословными вступительными замечаниями. Сегодня вечером мы собрались для того, чтобы обсудить событие, о котором все мы предпочитали не вспоминать, а именно насильственное прекращение существования амаранты Джасинты Мартин.

Мы игнорировали этот вопрос потому, что считали такое преступление постыдным, но не слишком серьезным — в конце концов, зачем еще мы эмпатизируем суррогатов?

Но теперь настала пора смело вступиться за наши принципы. Лишение жизни — первоисточник зла; мы обязаны безжалостно наказывать любого члена Общества, нарушившего этот принцип.

Вы спрашиваете себя: почему я поднимаю этот вопрос именно сегодня? Основная причина в том, что в последние годы случаи насильственной трансформации наблюдаются практически регулярно — последней жертвой стала амаранта Анастасии де Фанкур. Тот, кто на нее напал, покончил с собой. Новая Анастасия и новый Абель еще не вернулись в наши ряды.

Один случай, однако, служит выдающимся примером злодеяния, совершенного в результате пренебрежения к жизни других амарантов. Главную роль в этом случае играет Гэйвин Кудеяр, которого многие из нас помнят как амаранта Грэйвена Кудесника».

Лица в ячейках табло заинтересовались — по вогнутой стене пробежала тихая волна непроизвольных замечаний и возгласов.

«Теперь перед вами выступит амаранта Джасинты Мартин, подробно изучившая этот вопрос».

На центральном экране появилось лицо Джасинты. Ее широко открытые глаза горели, она казалась изможденной и напряженной: «Делом Гэйвина Кудеяра определяется вся проблема, которую нам предстоит решить. Хотя, возможно, я недооцениваю Кудеяра, потому что он, в своем роде — человек неповторимый!

Позвольте мне перечислить лиц, за насильственное лишение жизни которых несет прямую ответственность Гэйвин Кудеяр: амарант Абеля Мондевиля и амаранта Джасинты Мартин, то есть меня. Предположительно, по вине Кудеяра прекратилось существование Сета Каддигана и Рольфа Эйвершема. Вчера он уничтожил бербара Карлеона. Таковы известные нам события. Невозможно сомневаться в том, что имели место и другие преступления. Зло тянется за Кудеяром, как неотступная тень.

Почему это так? Случайно ли это? Можно ли считать Кудеяра невинным инструментом в руках судьбы? Или же ему свойственно настолько невообразимое самомнение, что он с легкостью уничтожает других в эгоистических целях?»

Амаранта Джасинты повысила голос, она заговорила возбужденно, поспешно и отрывисто, она тяжело дышала: «Я изучила Гэйвина Кудеяра. Нет, невинным инструментом в руках судьбы его никак нельзя назвать. Он — Чудовище. Его нравственные представления подобны инстинктам, преобладавшим в болотах юрского периода. И эти представления придают ему безжалостную силу, способную подчинить население Кларджеса. Он создает непосредственную угрозу уничтожения для всех нас!»

Мозаика ячеек оживилась гулом смешанных голосов. Кто-то выкрикнул: «Каким образом?» Ему вторили другие: «Каким образом? Каким образом?»

Амаранта Джасинты ответила: «Гэйвин Кудеяр игнорирует наши законы. Он нарушает их всякий раз, когда расположен это сделать. Его успех заразителен, ему станут подражать. Подобно вирусу, его первобытное мироощущение распространится по всему Пределу».

Мозаичное табло лиц бормотало и шептало.

«Цель Гэйвина Кудеяра — снова стать амарантом. Он этого не скрывает, — новая Джасинта Мартин чуть наклонилась назад, обозревая фасетчатое табло, оценивая выражения тысяч маленьких лиц. — Если мы того захотим, мы тоже можем нарушить законы Кларджеса и дать Кудеяру все, чего он хочет». Помолчав, она тихо спросила: «Каково будет ваше решение? Согласны ли вы удовлетворить инстинкты Чудовища?»

Послышался глухой шум, подобный шороху откатывающейся волны прибоя. Тысячи рук протянулись к панелям переключателей — на мозаичном табло стали мелькать огоньки: редкие синие, чуть больше зеленых, россыпь желтых и плотная пламенная волна оранжевых и красных. Панель центрального индикатора озарилась зловещим киноварным огнем.