Виктория Воробьева - Юнона

Нэлл молча уставилась на него и судорожно сглотнула.

— Ты хочешь сказать, тут есть причинно-следственная связь? Между нашими исследованиями Четырнадцатой Точки и появлением… э-э… углеродного озера? — спросила она.

— Я в этом почти уверен, — отозвался Том. — Судя по снимкам, «спираль» начала разворачиваться меньше, чем через сутки после того, как мы забрали Точку. Если это и совпадение, то слишком уж маловероятное.

Нэлл жевала салат, уже не чувствуя вкуса. Ей снова казалось, что она падает — и никак не может упасть.

— Значит, все-таки маяки, — вымолвила она, наконец. — Черт подери. Кто бы мог подумать.

— Совсем не обязательно маяки. Просто части одной системы.

— Ничего, что я подслушиваю? — спросил Алекс Зевелев за спиной у Нэлл.

Она резко обернулась. Тот сидел, оседлав стул и положив руки на его спинку. Его глаза горели.

— Ну, а ты что думаешь по поводу всего этого? — спокойно спросил Том.

— Он думает, что зря не задушил меня еще неделю назад, — мрачно сообщила Нэлл.

Алекс расхохотался. Нэлл даже не ожидала, что он может так смеяться — неудержимо и искренне, как ребенок.

— Может, и стоило бы Вас придушить, Нэлл, но боюсь, нам бы это не помогло. Если в системе Юпитера в настоящий момент работает чужой зонд, наше соприкосновение неизбежно. Кстати, Вы еще не начали разбирать Точку на атомы, как обещали нам несколько дней назад?

Нэлл отрицательно покачала головой.

— План исследований на первые четыре месяца включает в себя только неразрушающие методы.

— Прекрасно, — ответил Алекс. — Возможно, нам еще придется вернуть ее с извинениями.

«Шутки шутками, а на Бейкера наверняка надавят, чтобы он свернул исследования, — мрачно подумала Нэлл. — Или как минимум заставят ограничиться только неразрушающими методами. Черт. Черт!»

— Что ж, Ио-Орбитер мы засветили, — задумчиво проговорил Том. — Но его и отдать не жалко в случае чего. А вот засвечена ли Юнона?

— Наверняка, — ответил Алекс.

Капитан с бортинженером обменялись долгим взглядом. Нэлл вдруг подумала, что Зевелев похож на серфингиста, оседлавшего десятиметровое цунами — в его глазах горел шальной огонек самоубийственного восторга. Том на его фоне выглядел спокойным и собранным — хотя они явно понимали друг друга.

За соседним столом допивали сок Пиркко Виртанен и Мелисса Плавич.

— Я представляю, что будет, когда эта новость выплеснется в Сеть, — хмуро говорила Мелисса. — Истерика семидесятых покажется нам легкой разминкой.

— А вот не факт, — возражала Пиркко. — Зависит от того, как подать.

— Чужой зонд в Солнечной системе? И как ты это подашь?

— На нем что — написано, что это зонд? Может, это угольная амеба из недр Ио, такая специфическая форма жизни.

— Амеба диаметром 5 километров?

— Почему бы и нет?

Нэлл поискала глазами Марику, но ее уже не было.

«А ведь действительно, — подумала она. — С чего мы решили, что это зонд? Это может быть все, что угодно. Космическая амеба, откладывающая яйца. Манифестация демонов ада, а Ио — как раз его врата. Космический монах-отшельник, медитирующий на гармонию вселенной. Мы можем придумать тысячу объяснений, но ни одно из них не будет верным. Весь наш прежний опыт ничего не стоит, потому что ни с чем подобным мы раньше не сталкивались».

Она вдруг поняла, что времени почти не осталось. В незримых песочных часах вниз сыпались последние песчинки. Помедлив, она поставила в контейнер пустой стакан из-под сока и решительно поднялась из-за стола.

— Ладно, дорогие коллеги, я пошла работать. Боюсь, что мне скоро перекроют кислород,

а еще ни черта не понятно.

— Удачи, Нэлл, — сказал Том.

И на мгновение ей стало уютно от тепла в его голосе.

Итак, есть загадочное нечто, находящееся внутри Точки и рассеивающее звук. Если это нечто имеет высокий атомный номер, его можно достать с помощью гамма спектрометра. Углеродная оболочка имеет толщину 2.8 мм. Внутри — вода: водород и кислород. А значит, любые атомы с зарядом ядра, большим 8, должны входить в состав включений.

Нэлл включила гамма спектрометр и сняла спектр Точки почти по касательной, на просвет. В спектре оказались сильнейшие пики с зарядами ядра 1, 6 и 8 — понятно, водород, углерод и кислород. Других сильных линий не было — вообще. Чуть-чуть — на уровне тысячных и десятитысячных долей процента — было натрия, серы, меди, хлора… выпьешь эту воду и вкуса не почувствуешь. Никаких лантаноидов, никакого железа.

Что же тогда рассеивает звук?

Нэлл откинулась в ложементе, закрыла глаза и мысленно нарисовала себе толщу Точки. В чистой воде, как снежинки на рождественской открытке, висели миллиметровые крупинки… из чего? Что можно сделать из водорода, углерода и кислорода?

Вообще говоря, из водорода, углерода и кислорода можно сделать огромную кучу всего, нерастворимого в воде, подумала Нэлл. Парафины и их предельный вариант — полиэтилен. Эфиры жирных кислот. Целлюлозу. Плотность любого из этих веществ отличается от плотности воды, но ненамного. И комбинируя их в нужной пропорции, можно получить среднюю плотность вкраплений, в точности равную плотности воды.

Вот только кто их будет комбинировать? И зачем?

Или же все наоборот, подумала Нэлл. Что-то образует эластичную матрицу с пузырями жидкой воды. Застывшую пену с тонкими стенками — такими тонкими, что их масса почти не вносит вклад в среднюю плотность содержимого Точки. Например, из графена — графен достаточно прочен и эластичен, чтобы удерживать водные капли в условиях низкой гравитации. Или из целлюлозы. Или — хм…

Да, гадать можно было бесконечно. Вскрытие Точки должно произойти не раньше, чем через четыре месяца и по прямому приказу Майкла Бейкера. С учетом последних событий, этого приказа запросто можно было и не дождаться.

А что, если рискнуть и сделать это сейчас? Вот прямо сейчас?

Сердце бухнуло и заколотилось в горле, от волнения стало трудно дышать.

Нэлл вернулась к модели Точки — серой полусфере в оправе прозрачного льда. Активировала скальпель — тончайшее лезвие из титанового сплава. Перед глазами развернулось первое рабочее поле, через которое тянулись, извивались, замыкались в овалы темно-серые папиллярные линии. Положение лезвия отмечалось белой чертой.

«А если это и правда яйцо углеродной амебы? — вдруг подумала она. — Если это убьет его? Или маяк — если это маяк — угаснет навсегда, и возвращать с извинениями будет нечего?»

Она смотрела на углеродное кружево и никак не могла решиться. Ей казалось, что она висит над бездной на тонкой нити, губами касается капсулы с ядом. В висках стучало, в голове не осталось ни единой мысли. Точка вдруг показалась ей эмбрионом, плотно спеленутым зародышем новой жизни, семенем, которому суждено прорасти угольным цветком.