Виктория Воробьева - Юнона

Они помолчали. Нэлл искала аргументы, чтобы возразить, но быстро ничего в голову не приходило.

— Если бы мы были нужны ему для опытов, он бы не спрашивал нашего согласия, — не очень уверенно сказала она.

— Опыты могут быть разными. Психологическими в том числе.

— Он обещал не вредить нам.

— Мы не уточняли понятие вреда. А оно может трактоваться очень широко. Имея доступ к каждому нейрону, он может наводить в сознании любые ощущения, не причиняя телу ни малейшего ущерба. В том числе и мучить вас, как ему захочется… заставлять гореть заживо, как в христианском аду. Столько времени, сколько ему покажется интересным.

Нэлл с изумлением посмотрела на Тома.

— Ну, у тебя и фантазии, — пробормотала она.

Том резко обернулся.

— Черт подери, Нэлли! — воскликнул он, и ее снова обожгло яростью, бьющей из его глаз. — Я готов тысячу раз оказаться гребаным извращенцем, пугающимся собственных мыслей! Но меня душит осознание той власти, что он над тобой имеет! Если бы я знал, как это отменить… если бы можно было вернуться в прошлое и быть рядом с тобой, когда все это случилось…

— Том.

Он замолчал на полуслове, как будто ему заткнули рот. Сжал кулаки и снова отвернулся к постеру.

— Том, иди сюда.

Он, помедлив, повернулся, подошел, сел на пол, на прежнее место. Нэлл протянула руки, обняла ладонями его голову, запустила пальцы в волосы.

— Том, выкинь все это из головы, — негромко сказала она, пальцами перебирая короткие шелковые пряди и несильно массируя корни волос. — Ты смотришь в кривое зеркало. Я тоже могу напридумывать ужасов, если возьмусь за это дело всерьез.

Он глубоко вздохнул и закрыл глаза.

— Патрону не нужно завоевывать наше доверие, чтобы обречь нас на боль и страдание. Это можно было сделать гораздо проще, гораздо быстрее. Подобраться ночью, когда ты спишь, спеленать тебя в спальнике щупальцами и воткнуть иглу в затылок. Не дарить нам подарки, не пускать в свои сознание и память, не лечить Макса…

— И зачем он все это делает? — пробормотал Том, не открывая глаз.

— Не знаю. Хочешь — спроси его. Или давай я спрошу.

— Я сам, — быстро ответил Том.

— Хорошо, — легко согласилась Нэлл.

Она чувствовала, что он постепенно расслабляется. Дыхание стало более медленным и ровным, напряженные плечи опустились. Она мягко ввинчивалась кончиками пальцев в кожу головы, и вдруг поймала себя на странном желании — погрузиться глубже, запустить внутрь тонкие чуткие нити, прочитать его изнутри, как Книгу — а потом унести эту Книгу с собой. Желание было неожиданно сильным.

Том ушел к себе — работать, а Нэлл еще долго лежала на кровати, глядя в потолок и расслабленно улыбаясь. Ей было хорошо. Тело переполняла сладкая лень, на душе было легко и радостно, как бывает в детстве ясным зимним утром накануне Рождества. Потом она, наконец, поднялась, приняла душ и, заново причесавшись, забралась в ложемент. Надела шлем — и сразу попала на жаркую дискуссию в «кейки».

— Это можно делать в скафандре, — говорила Марика. — Обработать его снаружи тиомицином — и вперед.

— Ты откроешь дверь его каюты — и споры снова занесет из коридора вместе с потоком воздуха, — возразила Линда.

— Не занесет, — отозвался Дэн. — В коридоре мы понизим давление до семи-восьми десятых атмосферы. Дуть будет только из каюты.

— О чем вообще речь, дорогие коллеги? — спросила Нэлл.

— А, ты еще не знаешь? — хмыкнула Марика. — С Земли, наконец, ответили на запрос Линды. Типа, они соберут комиссию, просчитают все риски и рассмотрят все возможности. В переводе с канцелярского на человеческий — Мишеля эвакуировать не будут.

— Вот дерьмо, — с чувством сказала Нэлл.

— Причем большое и ароматное, — согласилась Марика.

— И что теперь делать?

— Простерилизуем его каюту, — ответил Дэн. — Будет жить в изоляции. Тоже не здорово, но, по крайней мере, он сможет вставать, сидеть, ходить и принимать душ.

— А есть он как будет? — не сдавалась Линда.

— Разве контейнеры не стерильны?

— Изнутри стерильны. А на внешнюю поверхность все равно будут садиться споры из воздуха.

— Снаружи протрем контейнер тиомицином, — предложила Марика. — Чтобы все, что село из воздуха, сдохло на месте.

— Слишком опасно, — проворчала Линда.

— А какие у нас альтернативы? Годами держать его в медкапсуле? Или сразу заразить всем зоопарком?

Врач что-то пробурчала по-немецки.

— Для передачи еды я бы врезал в его дверь лоток с контуром орошения, — предложил Алекс Зевелев, и на зрительном поле появилась полупрозрачное изображение двери, в которой пунктиром вырезали прямоугольное отверстие. — В форме параллелепипеда, здесь и здесь сетка, сюда ставим контейнер. Когда внешняя дверца закрывается, контейнер обдаем раствором антибиотика, который потом стекает вот сюда. Потом Мишель открывает внутреннюю дверцу и получает стерильный контейнер. Обратная передача еще проще.

— И на каждую дверцу датчики, — подхватил Дэн. — Подключить их по схеме антисовпадений, чтобы дверцы не могли открываться одновременно. И нужно предусмотреть слив и замену раствора…

Полупрозрачная схема на глазах обрастала новыми деталями.

— Ну, все, инженерная мысль заработала, — хмыкнула Марика.

Несколько минут Нэлл рассеянно слушала разговор бортинженеров, становящийся все более техничным и непонятным, потом вышла из общего режима и отправила Марике персональный вызов.

— Как там Макс? — спросила она.

— В полной отключке, — ответила та. — Или ты про что спрашиваешь?

— Про его состояние. У патрона получилось его вылечить?

— Ну ты прямо хочешь все и сразу! — насмешливо отозвалась биолог. — Линда говорила, гемоглобин стабилизировался, и общая интоксикация постепенно уменьшается. Но вообще рано делать какие-то выводы — всего пара часов прошла.

— Ага.

— Кстати, как у тебя со временем? Поможешь нам простерилизовать каюту Мишеля?

— О чем ты спрашиваешь, Марика? Куда мне теперь торопиться?

— Вот и отлично. Я тебе свистну, когда мы соберемся.

К вечеру Нэлл закончила вносить правку в текст пилотной статьи и отправила Майклу Бейкеру последний чистовой вариант. Заглянув в «кейки», она обнаружила там отложенное сообщение от Тома часовой давности. Судя по длинному списку адресатов, его копию получили все, включая Мишеля. Кроме записки, в «кейки» лежал еще и приаттаченный звуковой файл, маркированный как лог.

— Дорогие коллеги, — говорил Том. — Я думаю, вам всем нужно это услышать. Информация слишком серьезна и слишком прямо касается всех нас.

Нэлл поспешно открыла второй файл. Голос Тома и голос Алекса. Впрочем, как и ожидалось.

— Господин посол?

— Приветствую тебя, Том.